Интерлюдия 1
Наследство кавалера Вальдара Герейро
— Его милость кавалер Вальдар Герейро просит вас незамедлительно пройти к нему.
Лёхша отложил в сторону книгу и встал. Август был не столько слугой, сколько членом семьи, мог бы просто сказать, мол, отец зовёт, мог, шутя, и подзатыльник добавить для ускорения, но, раз сказал так, значит, дело действительно важное.
Отца он застал в кабинете. Тот стоял у окна и смотрел на церковь — верный признак того, что ему не слишком нравился предстоящий разговор.
— Пришло официальное приглашение, — сказал он не оборачиваясь. — Тебе пора собираться, через неделю нужно быть в резиденции.
— Э-э-э, а это обязательно?
Отец грустно улыбнулся.
— Быть дворянином, значит поступать так, как подобает дворянину. Бедному дворянину так поступать необходимо всегда. Серхио выразил желание, чтобы ты сопровождал его.
— Но это была только просьба, не приказ. И потом я не приносил вассальной присяги Серхио.
— Зато я приносил присягу его отцу. От имени всей моей семьи. А просьба сюзерена для вассала равноценна приказу.
Отец наконец оторвался от созерцания церкви и повернулся к нему.
— Думаешь, мне хочется с тобой расставаться? Про маму я уже и не говорю. Но тебе выпал шанс, которым грех не воспользоваться. Поступление на службу в свиту принцессы, наследницы престола Империи, — честь. Честь, к которой прилагается немалая выгода. Для тебя это возможность получить задаром лучшее образование, увидеть мир, завести друзей. Для нас сам факт того, что ты на службе у королевской семьи, означает обрести большую безопасность, чем способен дать целый полк наёмников. И потом мы, ты и я, ещё могли бы отказаться от просьбы Серхио и даже его отца. Но после того как они добились официального приглашения от самого Императора, дороги назад нет.
— Всё равно не хочу. Не хочу с вами расставаться.
— Можно подумать, что навсегда, — неожиданно ласково произнёс отец, от которого Лёхша ждал нагоняя за своё упрямство. — Будут каникулы. Мы скоро поправим свои дела и тоже сможем тебя навещать.
— Ладно, — хмуро буркнул под нос Лёхша. — Будем считать, ты меня уговорил.
Отец засмеялся и обнял его.
— Пошли. Пора наградить тебя за сговорчивость небольшой частью наследства.
Он нажал на рычаг — шкаф с книгами сдвинулся с места, открывая проход в подземную часть дома. Ничего нового увидеть там Лёхша не ожидал, но ошибся: они прошли до самого дальнего края нижнего яруса подвалов, отец отыскал в стене ещё один скрытый рычаг и открыл ещё одну, неизвестную Лёхше, потайную дверь.
Он ждал, что за ней окажется небольшая кладовая, может даже сокровищница, и опять ошибся. За дверью начиналась пещера, точнее, узкий ход, прорубленный в скале, на которой стоял дом. Идти по нему пришлось долго.
В конце пути крохотный светящийся шарик, летевший впереди них и освещавший путь, юркнул в невысокий просторный грот, взлетел к потолку и засиял в несколько раз ярче.
— Я думал привести тебя сюда в день совершеннолетия, но получилось немного раньше.
— Ага, на четыре месяца.
— Что, тебе уже через четыре месяца пятнадцать? — наигранно удивился отец. — Ладно, осмотрись для начала.
Лёхша послушно стал оглядываться, хотя смотреть здесь, казалось, было не на что.
Приглядевшись, Лёхша увидел, что грот, показавшийся ему поначалу обычной пещерой, каких в окрестностях было немало, имеет неправильные, но гармоничные очертания, словно здесь поработали руки умелого каменотёса. Он не успел об этом подумать, потому что сделал куда более серьёзное открытие — серые каменные стены, к его удивлению, оказались сплошь покрыты резьбой, отчётливой, даже назойливой, так и притягивающей взгляд. Странно, что он не заметил настенную роспись сразу, едва войдя сюда.
Рисунков было великое множество. Они отличались красками и размерами, но все изображали разнообразные удивительные спирали. Стоило на любой из них остановить взгляд, как спираль начинала меняться.
У Лёхши кольнуло в висках, заломило в затылке, и он сообразил, что видит не только рисунки на стенах и каждый их штришок, но осознаёт и слышит всё вокруг до самых мельчайших подробностей — шорохи мышиной возни за тридевять земель отсюда, упавшую со свечи каплю воска в самом дальнем уголке замка… Боль в висках стала нестерпимой. Пришлось тряхнуть головой, чтобы оторвать взгляд от стены.
— Правильно, не надо смотреть на узоры слишком долго. Чувства обостряются до такой степени, что голова начинает болеть. Да и не слишком большое это удовольствие видеть в мельчайших подробностях, скажем, человеческое лицо. Но надеюсь, ты теперь сможешь углядеть то, ради чего я привел тебя в эти катакомбы. Смотри сюда.
Перед ними возвышался небольшой, чуть выше колена, округлый серый валун. Лёхша его узрел сразу, как оказался здесь, да и трудно не заметить каменную глыбу посреди пустого грота, особенно если над ней завис светильник. Но то, что на камне лежала шпага в ножнах, он увидел лишь сейчас.
Отец, довольный сюрпризом, взял шпагу и извлёк её из ножен. Обыкновенный с виду клинок, разве что расцветки непривычной: блеск стали от центра к заточенным краям становился темнее, и на самом острие — одна чернота.