Олег Болтогаев
Ослик Вова
- По мере своих сил вы должны помогать родной стране!
Директор школы "толкал" перед нами речь.
Мы слушали молча.
Начиная с первого класса, два раза в год, осенью и весной, мы, по мере своих сил, помогали родной стране. Мы собирали металлолом.
Занятие это было интересно только тем, что мы шумной ватагой отправлялись в лес и тащили оттуда в школьный двор всякие железки.
Их, всяких железок, в лесу было много, потому что во время войны через наш посёлок проходил известный кавказский рубеж обороны немцев под названием "Голубая линия".
Чего мы только не находили в лесу!
Ржавые винтовки и автоматы, полевые кухни и стволы минометов, гусеницы от танков и останки сбитых самолетов. Но главными нашими находками в части веса и качества металла были рельсы из полузасыпанных блиндажей.
Но мы находили и другое - гранаты и патроны, мины и авиационные бомбы.
И это, несмотря на то, что война ушла из нашего края почти двадцать лет назад.
Сейчас, по прошествии стольких лет, мне непонятно, почему в наших лесах было так много неразорвавшихся бомб. В своём большинстве они были повреждены, то есть, было очевидно, что они были использованы, но по какой-то причине не взорвались.
Одну бомбу я нашёл сам недалеко от нашего дома, у речки. Она лежала под кустом вербы, в песке, у самой кромки берега. На боку у неё была небольшая дырочка, сквозь которую было видно что-то желтое.
- Тол, - с видом знатока сказал Лёшка.
Конечно, нам запрещали трогать эти взрывоопасные предметы.
Но мы и так знали, как они опасны.
Помнится, однажды Лёшка предложил нам взорвать миномётную мину. Мальчишкам всегда хочется что-нибудь взорвать. Или из чего-нибудь выстрелить. Ну, на худой конец, просто поджечь порох.
И мы пошли в лес. Мина, которую Лёшка нёс в кармане была, как новенькая. Она была совсем маленькая, словно игрушечная.
Пятнадцать сантиметров в длину, не более.
- Противопехотная, - убеждённо сказал Лёшка.
На открытой полянке мы разожгли костёр.
Потом положили побольше сухих и толстых веток.
А сверху аккуратно разместили посланницу войны.
Затем мы быстро побежали к лесу. Там, на опушке, мы спрятались в окопчик и стали наблюдать за костром. А он горел себе и горел.
Пять минут. Десять. Пятнадцать.
Мы посмотрели на Лёшку.
- Не бабахнет, - сказал Валёк. - Бабахнет, - сердито ответил Лёшка.
Прошло ещё пять минут. Костёр стал угасать.
- Не бабахнет, - повторил Валёк и поднялся в полный рост.
Дальше произошло то, что называется: "не забывается такое никогда".
Мне показалось, что наш костёр подпрыгнул. Где-то на метр или чуть выше. И ещё - он стал совершенно чёрным. Затем в центре чёрного мелькнуло ярко-красное.
Потом - как бабахнуло...
Мы испуганно прижались к земле.
В это мгновение я впервые понял, почему так говорят: "земля-матушка".
Я услышал, как где-то, высоко над нами, с жутким воем что-то пролетело. Видимо, это был стабилизатор от нашей мины. Казалось, вся моя душа ушла в пятки. Был неприятный, какой-то первобытный страх.
Я поднял голову.
В ушах слегка звенело.
Валёк сидел на самом дне окопчика, спиной ко мне. Он мелко вздрагивал. "Он ранен", - подумал я.
- Валёк, - тихо позвал я его.
И тронул за плечо.
Он повернулся ко мне. Ну, дела! Лицо его было совершенно белое.
- Валёк, ты что? - спросил я. - Меня что-то толкнуло в лоб, - едва слышно прошептал он.
Мы внимательно осмотрели его лоб. Ничего. Лоб как лоб. Это потом я понял, что его толкнуло взрывной волной.
А тогда мы этого не знали и даже пошутили над ним.
Мы осторожно подошли к тому месту, где был наш костёр.
Аушки! Ровная площадка - будто костра и не было.
Валёк ещё несколько дней тряс головой, словно отгонял от себя нехороший сон.
Словом, мы знали, что бывает, если бомбу или мину бросить в костёр.
Но авиационные бомбы влекли нас к себе прежде всего своим огромным весом. Мы понимали: три-четыре бомбы, и план сбора металлолома готов. Мы наивно полагали, что дяденьки, забирающие у нас металлолом, могут запросто выплавить из бомб тол, а остальное пустить в переплавку.
Двойная выгода родной стране! Разве стране не нужен металл? Нужен! Разве ей, родимой, не нужен тол? Нужен! Ведь вокруг столько врагов-империалистов!
Поэтому мы настойчиво и упорно тащили в школьный двор эти тяжелые смертоносные туши. Мы заботливо закидывали их сверху всякими "разрешенными" железками и ждали, когда же начнется взвешивание наших праведных трудов.
Про то, что наша школа постоянно подкладывает в металлолом мины и авиационные бомбы, уже было известно. Поэтому представители "Вторчермета" с неподдельным пристрастием осматривали всё, чем мы собирались "помочь стране" и, конечно, подлог обнаруживался.
Нас ругали на общешкольной линейке. Наших родителей вызывали в школу. Нам ставили двойки по поведению.
Но мы всё равно тащили в школу авиационные бомбы. И их маленьких родственниц - миномётные мины.
Из года в год.
За нашими бомбами приезжали сапёры, и этот день был для нас праздником - уроки отменялись, и нас отпускали домой.
Но мы никуда не уходили.
Мы прятались в кустах и, затаив дыхание, наблюдали, как четверо военных осторожно и бережно грузили в кузов грузовика наших "кабанчиков". Они укладывали их на песок, слегка прикапывая, чтоб не качались при перевозке.
