Удивительного малинового цвета закат залил небо над горами.
– Завтра день будет ветреный, – глядя на небо, сказал Шамиль.
– Можно подумать, он сегодня не ветреный, – криво усмехнулся Завгат. – Того и гляди, со склона сдует. Был бы здесь снег поверх камней, давно бы сдуло.
Ветер и вправду был серьезный, и даже смотреть против ветра было неприятно – глаза резало от его порывов, несущих пыль, и даже мелкий песок, и, наверное, льдинки. Втроем они уже целый час сидели на вершине холма среди валунов, хоть как-то прикрывающих от ветра с одной стороны. Беда была в том, что ветер не обладал устойчивостью, и, хотя официально его назвали в прогнозе погоды восточным, он постоянно менялся и задувал то с северо-востока, то с юго-востока, то, в самом деле, напрямую с востока, и невозможно было определить, откуда он налетит через минуту. А суетиться на вершине холма и менять свое место после смены направления ветра не рекомендовалось. Они даже сюда, на самую вершину, последние метров двадцать забирались уже ползком, неторопливо и постепенно, преодолевая по метру в минуту, чтобы их издали не увидели. Известное дело, глаз наблюдателя может не среагировать на человека, стоящего на открытом месте, но неподвижно. Но даже краем глаза легко заметить любое движение. Остальное дело техники – припасть глазами к прибору, установленному на вышке, и засечь фигуры трех людей. Потом вызов наряда, который выезжает на паре машин, отрезает пути отступления и уничтожает тех, кто не сумел сохранить неподвижность. Охрана базы церемониться не приучена. Дважды были случаи, когда расстреливали чересчур любопытных чабанов, интересующихся издали устройством базы. Правда, говорят, у того и у другого были найдены видеокамеры, напрямую работающие на какой-то из американских спутников-шпионов, имеющих прямой выход на генштаб Грузии. Но это, как в народе считали, были только отговорки самой охраны. Спутники не нуждались в услугах чабанов, чтобы произвести видеосъемку. Они имели собственные камеры, которые регистрировали даже смещение любого предмета на десяток сантиметров с места. Тем не менее доказать неправомерность применения охраной оружия адвокаты погибших не сумели. И теперь все в округе опасались подойти близко к базе. А если уж была такая необходимость, то соблюдали предельную осторожность.
Сам Шамиль Абадиев служил когда-то, еще в советское время, в погранвойсках. Правда, служил он в горах Памира, но разница между Памиром и Кавказом была невелика и заключалась только в высоте над уровнем моря, а совсем не в методологии наблюдения. И именно там он прошел хорошо известную советскую пограничную школу, именно там его научили сидеть на посту без движения столько, сколько того потребует ситуация. И Али Бейбарсович, посылая Шамиля на задание, разрешил ему самому выбрать тех, с кем он отправится для наблюдения за базой. Шамиль выбрал Завгата Байсунгурова и Джабраила Джамидинова, на которых полагался больше, чем на других, поскольку знал их много лет. Джабраил вообще был воспитанником Шамиля, какое-то время работавшего тренером по вольной борьбе в детской юношеской спортивной школе. Джабраил был на ногу очень быстр, и это его качество всегда могло сгодиться в случае какого-то осложнения обстановки. Быстротой ног Джабраила неоднократно пользовался даже сам Али Бейбарсович, если была такая необходимость.
Ветер заставлял всех троих мерзнуть так, как они не смогли бы замерзнуть в снегопад или в настоящий мороз. Он был сырым и пронизывающим. А каким еще может быть крепкий ветер, идущий с Каспия! Зимой он всегда бывает сырым и пронизывающим, проникающим и под одежду, и, кажется, даже под кожу человека.
– Через десять минут я начну чихать так, что в Махачкале будет слышно, – сказал Джабраил. – И сопли до моря долетят.
– Нос под камень засунь, – посоветовал Завгат. – Только камень потяжелее выбери.
Джабраил осмотрелся. Камни вокруг них были каждый весом в несколько тонн, и советом воспользоваться было бы сложно. И потому он промолчал.
– Тихо, – сказал Шамиль. – Замрите все. Часовой слева наблюдает.
Они не просто замерли, а даже лица в мерзлую землю уткнули. И не шевелились. И так не менее трех минут.
– Отбой, – тихо, не как команду дают, сказал Шамиль. Он вообще командовать не любил и всегда говорил тихо, хотя все, кому следовало, его прекрасно понимали. – Правее прибор перевел. На дорогу смотрит. Там, похоже, интереса больше.
Он поднял бинокль, чтобы самому понаблюдать за часовым. Конечно, бинокль и стационарный наблюдательный прибор, установленный на вышке охраны, вещи несравнимые. Но следовало пользоваться тем, что имелось, и не требовать невозможного. А внимание часового было сосредоточено на дороге. Причем что-то там такое привлекло его внимание, что заставило солдата поднять трубку телефона прямой связи и сообщить нечто начальнику охраны.
В принципе, гадать долго необходимости не было, хотя троица на вершине холма и не видела со своего наблюдательного пункта саму дорогу. Но все они знали, что там должна пройти небольшая автомобильная колонна с хорошо охраняемым грузом. Они сами эту же колонну ожидали. И смогли увидеть ее только на миг, когда дорогу перестал прикрывать соседний холм и на коротком отрезке асфальтированного полотна показалось три грузовика, идущих с включенными проблесковыми маячками, две машины «ДПС» спереди и сзади с точно такими же сигналами, боевая машина пехоты спереди, и два бронетранспортера сзади. Эти без дополнительных сигналов, но пушки на башнях и спаренные с ними пулеметы говорили всей округе, что соваться к ним никому не рекомендуется. В дополнение к пушкам и пулеметам на броне бронетранспортеров сидела еще и охрана, ощерившаяся автоматными стволами, как дикобраз иглами.
