Основные действующие лица
Ребекка Винтер (Бекки), шестнадцать лет.
Джеймс Тейлор (Джим), частный детектив.
Мисс Аделаида Биван, молодая женщина, живущая в Сент-Джон-Вуде.
Герр Штраус, он же принц Рудольф Рацкавийский.
Салли Голдберг, финансовый консультант.
Дэниел Голдберг, муж Салли, политический обозреватель.
Лайам, Чарли, Шон и другие члены уличной шайки, известной под названием «ирландская гвардия».
Граф Тальгау, посол Рацкавии при Сент-Джеймском дворе в Лондоне.
Графиня Тальгау.
Фрау Винтер, мать Бекки, художница.
Кармен Изабелла Руис, актриса.
Отто фон Бисмарк, канцлер Германии.
Герр Герсон фон Блайхредер, берлинский банкир.
Юлиус, секретарь Блайхредера.
Король Вильгельм Рацкавийский, отец принца Рудольфа.
Барон фон Гедель, гофмейстер, главный распорядитель королевского двора.
Карл фон Гайсберг, студент, член студенческого союза «Рихтербунд».
Глатц, студент, перевозбужденный пивом и политикой.
Граф Отто фон Шварцберг, троюродный брат принца Рудольфа, заядлый охотник.
Антон, Фридрих, Фриц, Ганс, Генрих, Ян, Михаэль, Вилли, студенты, члены «Рихтербунда».
Герр Алоис Эггер, торговец сигарами. Архиепископ Рацкавии. Фрау Буш, жена егеря.
Герр Бангеманн, чиновник Рацкавийского министерства иностранных дел.
Принц Леопольд.
Матиас, хозяин кафе «Флорестан».
Рядовой Швайгнер и капрал Кошер, стражи Красного Орла.
Мирослав и Йозеф, два брата-лодочника, промышляющих воровством.
Слуги, горожане, дипломаты, врачи, кондукторы, горные инженеры, служащие королевского двора, мальчишки из мясной лавки, смотрители фуникулера, чиновники, писари, музыканты, телеграфисты, хозяйки пансионов и наемные убийцы…
Глава первая
Адская машина
Ребекка Винтер, девушка талантливая, обаятельная, но без гроша в кармане, дожила до шестнадцати лет и ни разу не видела взрыва бомбы. В этом нет ничего удивительного: Лондон 1882 года был не более взрывоопасен, чем сегодня, хотя уже и тогда динамит активно использовали как инструмент политики.
Так или иначе, в это прекрасное майское утро Бекки и думать не думала ни о каких бомбах. Солнце сверкало, маленькие тучки, похожие на клочья ваты, усеивали прозрачное, как аквамарин, небо, и девушка неторопливо шла по обсаженной деревьями дорожке предместья Сент-Джон-Вуд, что на севере Лондона, повторяя про себя немецкие глаголы. Она шла к своему новому ученику (по правде говоря, это был первый ученик в ее жизни), и Бекки хотела произвести самое лучшее впечатление.
Плащ на ней был сильно поношен, шляпка давно вышла из моды, и в подошве правого башмака протерлась дырка. Но это ее нисколько не беспокоило: никаких луж на дороге не было, в воздухе веяло удивительной весенней свежестью, и молодой человек в соломенной шляпе одарил ее, что называется, заинтересованным взглядом. В общем, Бекки чувствовала себя великолепно. Она была взрослой, независимой женщиной — ну или почти. С высоко поднятой головой она прошла мимо самонадеянного юноши, не удостоив его взглядом, и, сверившись с названием улицы, повернула направо, на бульвар, застроенный богатыми особняками.
Немецкий был первым языком Бекки. Вторым был английский, третьим — итальянский, четвертым — французский, пятым — испанский; она изучала русский язык и умела ругаться по-польски и по-литовски. Она жила с матерью и бабушкой в скромном пансионе в самой небогатой части Мейда-Вейл, где ее мать работала иллюстратором скандальных журнальчиков и дешевых романов. Они жили в этом районе с тех самых пор, как были вынуждены эмигрировать из своей страны в Центральной Европе; Бекки тогда было только три года. На плаву их держали собственное трудолюбие и помощь местной эмигрантской среды — бедной, шумной, сварливой и отзывчивой общины разносторонне одаренных людей почти из всех стран Европы. Разговаривать на нескольких языках для Бекки было так же естественно, как самой зарабатывать себе на жизнь, и соединить две эти вещи было вполне разумно.
В то же самое время Бекки страдала из-за того, что ей казалось несправедливостью судьбы. И хотя у нее была неромантическая внешность — слишком пухлые, ежеминутно готовые вспыхнуть румянцем щеки, черные, блестевшие любопытством глаза и копна непослушных темных волос, — но ее мятежная душа жаждала романтики и приключений. Увы, единственным ее приключением был роман с мальчишкой из мясной лавки, случившийся, когда ей было двенадцать лет. Он уступил ей сигарету в обмен на поцелуй, прибавив, однако, что женщинам опасно курить, от этого они могут рехнуться. Они спрятались в кусты и стали курить попеременно, и Бекки стошнило прямо на его ботинки (и поделом! ). Но ей хотелось иного. Бекки мечтала о кортиках, пистолетах и бутылках рома, а вместо этого ей приходилось иметь дело с кофе, карандашами и неправильными глаголами.
Впрочем, она умела находить утешение и в глаголах. Бекки была совершенно зачарована тем, как работает язык, и, раз уж ей не довелось жить вольной птицей в сицилийских пещерах, она была готова с головой окунуться в изучение лингвистики и филологии в университете. Но это стоило денег. И девушке приходилось делать то же, что и многим ее соседям-эмигрантам: давать объявления, предлагая свои услуги в качестве наставницы в немецком и итальянском.
