«Я вообще не любил важных людей, особенно женщин, да еще к тому же семидесятилетних; но отец мой спрашивал второй раз, был ли я у Ольги Александровны Жеребцовой? И я наконец решился проглотить эту пилюлю. Официант провел меня в довольно сумрачную гостиную, плохо убранную, как-то почерневшую, полинявшую... Минут через пять вошла твердым шагом высокая старуха со строгим лицом, носившим следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая воля, резкий характер и резкий ум».
Читатели, вероятно, помнят эту страницу из «Былого и дум». К Жеребцовой Герцен обратился в 1840 году за защитой в связи с высылкой его из Петербурга. На внучке важной сановной старухи был женат всемогущий в то время Орлов. Ольга Александровна сделала что могла; Герцена тем не менее выслали. Несколькими годами позднее он, по ее протекции, получил заграничный паспорт.
У этой старой женщины было большое прошлое, связанное и с русской историей. Тем не менее биография Жеребцовой еще не написана — и многое в ее жизни покрыто тайной. Герцен знал кое-что из ее прошлого. К сожалению, он очень кратко рассказывает о Жеребцовой. «Если она делила сатурналии Екатерины и оргии Георга IV, — говорит несколько загадочно Герцен, — то она же делила опасности заговорщиков при Павле».
Ольга Александровна была родная сестра князя Платона Зубова, последнего фаворита императрицы Екатерины.
История возвышения Зубовых достаточно известна. Они принадлежали к небогатому старинному дворянскому роду. Были среди них даровитые люди. Вся семья отличалась необыкновенной красотой. Младший из братьев, Валерьян, был еще красивее Платона. О красоте Ольги Александровны по Европе ходили легенды. Сложная интрига, на помощь которой пришел случай, выдвинула двадцатидвухлетнего поручика. Престарелая государыня влюбилась в него без памяти.
В то время борьба династий уже кончилась в России, а борьба партий (в нынешнем смысле слова) еще не начиналась. Политические страсти, неизбежные во всяком обществе, в конце царствования Екатерины II выливались главным образом в борьбу кандидатов на «первый пост в империи». После кончины князя Потемкина никто не имел успеха в борьбе с Платоном Зубовым. Впрочем, одна попытка его свержения (малоизвестная и в подробностях не исследованная) была сделана иностранцем. Кончилась она трагически.
В ту пору гремел в великосветских кругах Европы незаконный сын герцога Саксонского, носивший имя шевалье де Сакса. Он был знаменит своим образом жизни, успехами у женщин, огромной физической силой и особенно поединками, успех в которых создал ему репутацию короля дуэлистов. Революция разорила шевалье де Сакса. Ему пришла мысль: отправиться искать счастья в Петербург. Мысль, впрочем, была весьма банальная: в течение XVIII века путешествие в Россию было почти обязательно для европейских авантюристов высокого полета. Все знаменитые проходимцы веселого столетия — д'Эон, Калиостро, граф Сен-Жермен, Казанова — побывали в России, и о поездке каждого из них плодовитый писатель мог бы написать роман. Разумеется, ездили не одни только авантюристы. Шевалье де Сакс проходимцем не был: приличия тогда были другие и подходить к ним с современным мерилом не следует. Мысль свою шевалье привел в исполнение: в 1794 году он благополучно прибыл в Петербург, получил аудиенцию у государыни и ей понравился. О нем заговорили. Ему неожиданно была назначена приличная денежная субсидия.
По-видимому, прием этот произвел неблагоприятное впечатление на Платона Александровича. По крайней мере, сам шевалье де Сакс именно ревностью и интригами Зубова объяснял то, что с ним произошло в Петербурге. Способ действий в подобных случаях был в ту пору во всей Европе испытанный: надо было так или иначе удалить опасного соперника. Может быть, де Сакс и ошибался, приписывая все дело фавориту императрицы. Во всяком случае, верно то, что шевалье был выслан из России в результате скандала. Героем этого дела был очень молодой человек — князь Николай Щербатов.
Случилось так, что юноша этот, встретив на Екатерингофском гулянье ехавшего верхом шевалье де Сакса, спросил его: «Как поживаете?» Шевалье ответил находчиво: «На своем коне». Каламбур, собственно, не заключал в себе ничего обидного. Но, очевидно, юного князя убедили в том, что ему нанесено смертельное оскорбление и что древнее имя Щербатовых покроется несмываемым бесчестием, если он оставит это дело без последствий. Юноша был потрясен: предпочитая смерть позору, он вечером, по окончании спектакля во французском театре, приблизился к шевалье де Саксу и назвал его крепким словом. Произошло некоторое подобие той сцены у Вальтера Скотта, когда на турнире в Ашби де ла Зуш молодой Айвенго ударом копья в щит вызывает на смертный бой непобедимого храмовника Бриана де Буагильбера. Разъяренный шевалье ударил юношу, Щербатов в ответ изо всей силы хватил де Сакса по голове специально на этот случай припасенной толстой палкой. В ту же секунду вмешалась полиция и арестовала обоих участников дела. Скандал вышел необычайный: о происшествии надлежащим образом доложили государыне, которая терпеть не могла скандалов. Щербатова отправили в деревню к родителям для домашнего внушения, а шевалье де Сакс был немедленно выслан из России. Из заграницы он послал Платону Зубову вызов с приглашением прибыть для дуэли за границу. Зубов отнесся к приглашению вполне равнодушно. Не получив ответа, шевалье напечатал в иностранных газетах свой вызов, составленный в самых оскорбительных выражениях. Это тоже не произвело никакого впечатления на Платона Александровича.
