В Крапивкином Яре за шестью каменными столбами под белой звездой укрыта пещера, и в той пещере Эликсира Источник, точащий капли бессмертия в каменный стакан.
Аркадий и Борис Стругацкие
«Пять ложек эликсира»
Макс слушал, насупившись, не перебивая, поигрывая карандашиком над бумажным листом со списком фигурантов. Когда я закончил, он помолчал еще с полминуты, затем вздохнул и сказал с досадой:
– Тоша, не знай я тебя как облупленного, решил бы, что ты спятил или издеваешься надо мной. Сколько, говоришь, было младшему из них полста лет назад? За сорок? А сейчас ему, значит, за девяносто и он, по-твоему, живет и здравствует?
– Именно так, – сказал я. – Живет и здравствует, гнида. И остальные тоже.
Макс саркастически фыркнул.
– Давай подытожим, – предложил он. – Ты хочешь, чтобы я нашел пять человек, о которых ничего неизвестно, кроме имен и скудных описаний внешности, составленных полвека назад.
– Одного, – сказал я твердо. – Найди мне одного из пятерых. Любого. Остальные должны быть где-то рядом с ним. Имена и адреса они за это время наверняка сменили, и не раз. Но выглядеть будут точно так же.
Макс долго изучающе смотрел мне в глаза. Он отслужил в аналитическом отделе ГРУ двадцать лет и считался лучшим из лучших. Макс был моей последней надеждой, единственной.
– Тоша, – сказал он наконец, – будь на твоем месте любой другой, я бы без лишних слов выставил его вон. Но тебе я отказать не могу, даже если все это дурной розыгрыш. Поэтому…
– Это не розыгрыш, – прервал я. – Для меня это вопрос жизни и смерти.
– Что ж… – Макс секунду-другую помедлил, – раз так, приступим.
Он пододвинул к себе лист со списком, который я для него составил, и принялся зачитывать вслух:
«Мартынюк Иван Давыдович. Огромен и плечист. Могучая шея, пегая шевелюра, черные, близко посаженные глаза. Председатель месткома. Кличка Магистр».
«Курдюков Константин Ильич. Третьестепенный поэт. Патологический трус. Кличка Басаврюк».
«Павел Павлович. Фамилия неизвестна. Рослый, смуглый, лысый, с большим благородным носом и рокочущим голосом. Метрдотель ресторана «Кавказский». Кличка Князь».
«Наталья Петровна. Фамилия неизвестна. Красавица с огромными сумрачными глазами ведьмы-чаровницы, с безукоризненно нежной кожей лица и ласковыми губами. Заведующая курсами иностранных языков. Нимфоманка. Кличка Маркиза».
«Неизвестный. Усач со светлыми выпуклыми глазами. Голос – пронзительный фальцет. Кличка Ротмистр».
– Весьма поэтично, – сказал Макс, досадливо покрутив головой. – Это все?
– Все. Впрочем, Курдюков соседствовал с моим дедом – дверь в дверь. Но когда дед погиб, немедленно съехал.
– Негусто, – хмыкнул Макс. – Сроки?
– Вчера, – сказал я.
– Весьма остроумно.
– Макс, – я подался к нему. – Поверь, времени нет. Совсем нет. Полтора дня. Самое большее – два. Извини.
Я не сказал ему главного. В то, что эти пятеро существовали на самом деле, я раньше ни на грош не верил. Я и сейчас в это не верил. Но заставил себя поверить в шанс. В ничтожный шанс, что пятерка бессмертных – не плод литературного вымысла. Другого шанса у меня не было.
* * *
В хосписе пахло смертью. Я шагал по мрачному узкому коридору и думал, что за двадцать лет службы снайпером спецназа ГРУ к этому запаху притерпелся. Но теперь он рвал, корежил меня, потому что исходил не от абстрактной мишени в перекрестии оптического прицела, а от… Я не додумал – дежурный онколог уже шел мне навстречу, на ходу протягивая руку.
– Антон Алексеевич Снегирев?
Я кивнул.
– Он самый. У меня всего один вопрос, доктор. Сколько ей осталось?
Онколог протер ладонью глаза.
– Я не господь бог, – сказал он. – На ваш вопрос мне не ответить.
– Мне нужно три дня.
– Что-что? – недоуменно переспросил он. – В каком смысле «нужно»?
– В каком угодно. Мне нужно, чтобы Алена прожила еще три дня. Лучшие специалисты, лучшие лекарства, лучший уход. Деньги – любые.
– Но позвольте…
Я шагнул к нему.
– Доктор, – сказал я, глядя на него в упор. – Сделайте так, чтобы через три дня ваша пациентка была еще жива. Очень вас об этом прошу.
* * *
– Поэт, понимаешь, Тоха, третьесортный поэт, – частил в трубке голос Макса. – Графоман не может не рифмовать. Я поднял подшивку местных газет за полста лет назад, нашел стихи Курдюкова. И сравнил с теми, что печатаются сейчас. Это он – одна рука, бездарные, дурно рифмованные тексты, пафосные, с претензией на историчность. Записывай адрес.
– Точно? – переспросил я, изо всех сил пытаясь осознать, что Макс на самом деле нашел Басаврюка, а не разыгрывает меня.
– Точнее быть не может. Газетные фотографии идентичны. Полвека спустя, как ты и говорил.
Я взял Басаврюка утром, на рассвете, едва он выбрался из пригородного дома наружу с поджарым далматинцем на поводке. Далматинец был элитный, злющий, преданный хозяину и натасканный на его защиту. Пес почуял – вырвав поводок, бросился на меня, едва я распахнул водительскую дверцу джипа.
Я всадил в оскаленную пасть далматинца пулю. Вымахнул из машины, ребром ладони в висок срубил хозяина, забросил на заднее сиденье, вскочил за руль и дал по газам.
Я пронесся через городские предместья, вырулил на трассу и на первом же проселке свернул в лес. С полчаса трясся по ухабистой, размолоченной лесовозами грунтовке, затем загнал джип в чащу. Выключил зажигание, выволок пассажира наружу и поднес пропитанный нашатырем тампон.
