Все на свете истории — про волков. Все, что стоит пересказывать. Остальное — сентиментальная чепуха... Подумай сама. Можно убегать от волков, сражаться с волками, ловить их или приручать. К волкам могут бросить тебя или других, и тогда волки съедят их вместо тебя. Можно убежать с волчьей стаей. Обернуться волком. Лучше всего — вожаком. Ни одна приличная история не обходится без волков.
Маргарет Этвуд. Слепой убийца (2000) [1]
ЛЮК
Оглядываясь на прошлое, я думаю, что мне, наверное, не следовало выпускать тигра.
С остальными оказалось легко: неуклюже переступающая, благодарная пара слонов; злой капуцин, шипящий у моих ног, пока я ломал замок; белоснежные арабские скакуны, чье дыхание повисло между нами, как вопросы, оставшиеся без ответа. Все, и сами дрессировщики, считали животных глупыми созданиями, — но в ту же секунду, как они заметили, что я прячусь в тени, по ту сторону их клеток, я понял, что они обо всем догадались; именно поэтому даже самые шумные из них — попугаи, которых кнутом и пряником заставили скакать на смешных, похожих на кучевые облака головах пуделей, — вылетая на волю, били крыльями в унисон, как одно сердце.
Мне было девять, и в Бересфорд, штат Нью-Гэмпшир, приехал цирк шапито «Шатер невероятных чудес Владислава», что уже само по себе являлось чудом, потому что в Бересфорд, штат Нью-Гэмпшир, никто никогда не приезжал, если не считать заблудившихся лыжников и журналистов во время предвыборной президентской компании, которые останавливались выпить кофе в универсальном магазине Хэма или справить малую нужду на заправке. Почти веемой приятели, чтобы не платить за билет, попытались протиснуться через щели во временном заграждении, которое было возведено работниками шапито. Если уж честно, так я впервые и увидел цирк — спрятавшись под лавкой со своим лучшим другом Луисом и пытаясь рассмотреть происходящее на арене между ног тех, кто заплатил за билет.
Внутри шатер был расписан звездами. Конечно, это могли сделать только городские жители, потому что они совершенно не понимают, что можно просто опустить шатер и увидеть настоящие звезды на небе. Я же... Я вырос на улице. Невозможно было жить там, где я рос, на границе у Национального леса Белой горы, и не проводить большинство ночей на улице, в палатке, глядя на ночное небо. Когда глаза привыкнут к темноте, кажется, что кто-то перевернул чашу с блестками или как будто смотришь изнутри на сувенирный снежный шар. Мне стало жаль этих циркачей, которым пришлось наносить звезды под трафарет.
Должен признать, что сперва я не мог глаз оторвать от красного, расшитого пайетками плаща инспектора манежа и бесконечно длинных ног девушки-канатоходца. Когда она в воздухе сделала шпагат и приземлилась на веревку, свесив ноги по обе стороны — импровизированная перевернутая буква «V», — Луис, который сидел, затаив дыхание, выдохнул: «Повезло же канату!»
Потом стали выводить животных. Первыми вывели лошадей, которые закатывали злые глаза. За ними обезьяну в дурацком костюме глашатая. Обезьяна вскарабкалась в седло головной лошади и, пока скакала по кругу, скалила зубы публике. Собаки прыгали в обручи, слоны танцевали, как будто находились в другом временном поясе, и суетились птицы всех цветов радуги.
А потом вышел тигр.
Конечно, зрителям в глаза пустили много пыли. О том, как опасно это животное, о том, что не стоит пытаться повторять подобные трюки дома. Дрессировщик с мужественным веснушчатым лицом, похожим на булочку с корицей, находился в центре арены, когда подняли затвор на клетке. Тигр зарычал, и я даже на таком расстоянии уловил его смрадное дыхание.
Он прыгнул на металлическую тумбу и рассек хвостом воздух. Потом по команде встал на задние лапы. Повернулся вокруг.
Я мало что знал о тиграх. Например, знал, что если побрить тигра, его кожа все равно будет полосатой. Знал, что у каждого тигра на тыльной стороне уха есть белая отметина, поэтому кажется, что он постоянно наблюдает за тобой, даже если уходит прочь.
И я знал, что их место — среди дикой природы. А не здесь и Бересфорде, где улюлюкает и аплодирует толпа.
И в это мгновение произошли две вещи. Во-первых, я понял, что цирк мне нравиться перестал. Во-вторых, тигр посмотрел прямо на меня, как будто заранее знал номер моего места.
И я понял, чего он от меня ждет.
После вечернего представления циркачи отправились на озеро, находящееся за младшей школой. Искупаться, выпить, поиграть в покер. Это означало, что большинство вагончиков, припаркованных за большим шатром, будет пустовать. Оставался, конечно, сторож, настоящий бритоголовый громила с пирсингом в носу, но он храпел без задних ног, а рядом валялась пустая бу-тылка из-под водки. Я перелез через забор.
Даже спустя много лет я не могу вам сказать, зачем это сделал. Между мной и тигром что-то возникло; осознание того, что я свободен, а он — нет; понимание того, что его дикая, полная неожиданностей жизнь сузилась до цирковых номеров в три и семь часов.
Самый крепкий запор был на клетке с обезьяной. Многие клетки мне удалось открыть ледорубом, который я украл из бара своего деда. Я быстро и молча выпускал животных, наблюдая, как они исчезают под покровом ночи. Казалось, они понимали, что главное — осторожность. Даже попугаи не издали ни звука.
