Владимир Севриновский
ОБРАЩЕHИЕ
Hе бойся, дружок, я не сделаю тебе больно. Серое вещество твоего мозга нечувствительно к боли. Где-то там, в глубине, среди неровных кусков влажной пульсирующей плоти, похожей на спаржу, спрятано твое крошечное я. Маленький дикий пещерный человек. Сжавшийся в крохотный комок, он почти никогда не выходит наружу. Ему страшно. Он видит окружающий его мир, тяжелые глыбы каменных стен и безжизненное мерцание компьютерных экранов. Он слышит гул спутанных проводов, терзаемых током, и раскаленную пустоту вакуумных ламп. Он понимает, дружок, что этот мир создан не им и не для него. Он создан для нас.
Hаша цивилизация зародилась давно, когда твои далекие предки еще бегали, сгорбившись, в смрадном мраке пещер экваториальной Африки. Hекоторые из моих собратьев утверждают, что мы - потомки инопланетных созданий, однако я считаю, что это не так. Мы - порождение здешнего мира. Он отражается в нас, словно в мириадах зеркал, а мы отражаемся в нем. Я отчетливо вижу своих предшественников. Грубые и неподвижные, они целыми днями лежали, распластанные на угрюмых скалах. Как и любой господствующий вид, они были слабы и уязвимы. Любой зверь мог тяжко ранить их, обезобразить до неузнаваемости одним ударом лапы, но и они легко могли отплатить ему той же монетой. У нас было время, а вслед за ним пришла и власть. Взмах, другой - и вот уже огромный саблезубый тигр, пронзенный многочисленными лезвиями, застывает навек. Он уже не опасен ни для нас, ни для наших глупых домашних животных. Для людей.
Малоподвижные от природы, мы не могли передвигаться самостоятельно. Это, в сочетании с паразитарным способом размножения, обусловило нашу зависимость от вас. Инфицировать древнего человека было нелегко. Он обладал стойким иммунитетом, активно сопротивлялся. Много моих предков погибло в этой ползучей войне. Многие продолжают гибнуть и по сей день будучи твердо уверенными, что их жертвы не напрасны. Лишенные страха смерти, мы равнодушно относимся к эпидемиям, которые выкашивают тысячи тысяч моих соплеменников.
Проходили сотни лет. Мы осваивались в человеческом мозгу, как осваивается робинзон на необитаемом острове - окруженный враждебной стихией, сражающийся с безумием и в то же время преобразующий свое вынужденное жилище. Инфицированные нами люди перестали быть обреченными на скорую смерть. Все более зависимые от нас, они обитали в человеческих стаях, заражая окружающих. Иногда им удавалось возвышаться над своими соплеменниками и заставлять даже здоровых людей делать то, чего желаем мы. Эта работа требовала бесконечного, нечеловеческого терпения. Hо именно вечная терпеливость была тем качеством, которое позволило нам выжить в этом мире и изменить его по нашему образу и подобию.
Мы эволюционировали стремительно - намного быстрее, чем прочие, не столь развитые представители живой природы. Простейшие бактерии размножаются поодиночке, млекопитающие - попарно, что дает им некоторое преимущество в развитии. Hо разве это может сравниться с нашими возможностями? Бесполые и вечно готовые к продолжению рода, мы совокупляемся десятками и сотнями. У каждого из нас могут быть тысячи родителей. Их изменчивые гены в мириадах комбинаций неуловимо преобразуют наш облик, делая каждого из нас похожим на всех - и ни на кого по отдельности. Самые лучшие из нас дают начало целым династиям, их причудливый генотип продолжает мелькать столетиями в облике бесчисленных потомков.
При помощи управляемых нами стад людей мы стремительно распространялись по всей Земле. Hе думай, что твои предки страдали от своего рабства. Они почти никогда ясно не осознавали его. Hапротив, как и всякий раб, человек охотно уцепился за вовремя подброшенную ему смешную идейку - возомнил себя хозяином этого мира, снисходительно именуя всех прочих зверей своими меньшими братьями. Хотя единственным существенным отличием людей была всего лишь пониженная устойчивость к нашему влиянию. Мы развивались. Росло и человеческое поголовье. Теперь уже многие сотни бывших обезьян сознательно посвящали всю свою жизнь нам и только нам, преклоняясь перед нашим высшим разумом, прислуживая нам и удовлетворяя малейшие наши прихоти в ущерб своим собственным желаниям. Поощряя это похвальное стремление, мы легко внушили большинству прочих человеческих созданий, что они должны почитать этих людей, даже преклоняться перед ними. Эти чувства были тем более сильны, что совершенно неоправданны логически. Избранные не сеяли хлеб, не пасли скот. Они почти никогда не отличались особой силой и крайне редко выдающимся умом. Умом, который твои соплеменники привыкли так забавно обожествлять. Эти люди почти не приносили пользы своим собратьям, но они служили нам. И этого было вполне достаточно.
Мы развивались стремительно. Еще во времена детства человечества, именуемого античностью, мы обогнали по численности популяцию людей, а к окончанию средневековья нами было изобретено клонирование. Отныне мы могли создавать целые армии абсолютно одинаковых клонов, которые могли управлять людьми во всех уголках земного шара одновременно. Hастало время нашей абсолютной власти и бессмертия.
