Рэй Дуглас Брэдбери
Объедки
Ралф Фентрисс нахмурился и повесил трубку.
Его жена Эмили, все еще сидевшая за столом, оторвалась от утренней газеты и отставила в сторону кофейную чашку.
— И с кем же ты говорил? — поинтересовалась она.
— С Берил, — ответил он все так же хмуро.
— С Берил?
— Ты ее знаешь. Это подруга Сэма, почти что его жена. Чего не помню, так это ее фамилию.
— Ах, да! — оживилась Эмили Фентрисс, намазывая масло на гренок. — Берил Вероника Глас — вот ее полное имя. Голова разболелась?
Ралф Фентрисс коснулся рукой лба.
— Какого черта! Как она добралась до нас?
— И чего же хочет Берил Вероника Глас, Ралф?
— Нас, — ответил он, потирая рукою лоб.
— Нас? — Эмили отложила гренок.
— Она пригласила нас на обед.
— Какой кошмар!
— Можешь повторить еще раз.
— Сколько лет прошло после смерти Сэма?
— Три или четыре. Пожалуй, четыре.
— Мы можем на него не пойти? Я имею в виду обед.
— И как ты это себе представляешь?
— Какой кошмар! — повторила еще раз Эмили Фентрисс.
— Ну почему, — сказал Ралф Фентрисс, усаживаясь за ресторанный столик. — Почему они продолжают меня приглашать? Старые друзья наших дочек, бывшие любовники, чокнутые поклонники, неблизкие подруги, знакомые знакомых и близкие родственники дальних знакомых… Скажи на милость, что мы здесь забыли? И кстати, она-то где?
— Если не ошибаюсь, — ответила Эмили Фентрисс, выпивая второй бокал шампанского, она никогда не приходила вовремя. Я могу ответить и на первый твой вопрос. Они приглашают тебя именно потому, что ты всегда принимаешь подобные приглашения.
— Я боюсь их обидеть.
— Брось. Благодаришь за приглашение и не приходишь — только и всего.
— Я так не умею.
— В том-то все и дело.
— Можно подумать, ты поступаешь иначе.
— Я отношусь к происходящему легко. За шелком платья ты не найдешь обливающегося кровью сердца.
— Обливающегося кровью сердца?
— Каждый пьянчужка, сидящий в баре, почитает тебя за спасителя, каждый бродяга полагает, что ты можешь спасти его заблудшую душу, каждая проститутка уверена, что именно ты и есть тот самый адвокат, который займется ее делом, каждый политик, понимая, что под бумажником у тебя находится сердце, всячески пытается его умаслить, каждый бармен норовит рассказать тебе историю своей жизни, вместо того чтобы выслушать твою, полицейские только взглянут на твою физиономию и не желают тебя штрафовать, а раввины приглашают тебя на пятничные собрания, хотя прежде тебя считали чем-то вроде баптиста, каждая…
— Ладно тебе. Хватит.
— Должна же я была спустить пар! Лучше назови свой новый титул.
— Лауреат ежегодной премии Отзывчивого Сердца, учрежденной Обществом Красного Креста.
— На твоем месте, я не забывала бы об этом ни на минуту! Кстати говоря, вот и она.
— Берил Вероника! — воскликнул Ралф Фентрисс с напускной радостью в голосе.
— Можно просто Берил, — ответила подошедшая к столику молодая красавица.
— Садись же!
— Неужели ты думаешь, что я так и буду стоять? Это что — шампанское? Господи, этот бокал для меня слишком мал. Чего же ты ждешь?
Он наполнил ее бокал до краев.
Она мгновенно опорожнила его и прошептала:
— Пожалуйста, налей еще.
— Похоже, вечеринка будет долгой, — процедила Эмили Фентрисс сквозь зубы.
— Прости меня, бога ради, — извинилась Берил Вероника Глас.
— Налей уж тогда и мне.
Мрачно усмехнувшись, Ралф Фентрисс наполнил оба бокала.
— Как хорошо, что мы снова все вместе, — сказал он.
— Не все, — поправила его Берил Вероника Глас.
— Сколько прошло с тех пор?
— Четыре года один месяц и три дня, — ответила молодая женщина.
— Со времени нашей последней встречи?
— С момента его смерти.
— Ты о Сэме?
— О ком же еще? Что-то ты мне мало шампанского наливаешь.
Он вновь наполнил ее бокал до краев.
— Действует по-прежнему? Я имею в виду Сэма.
— Он и не думал прекращать.
— Но ведь прошло уже столько времени…
— А что здесь может поделать смерть? Хотела бы я знать, не мог бы ты привлечь покойника за приставание?
— Не знаю, не думал об этом. Сэм был упорным при жизни и не изменил своим привычкам и после смерти… — Фентрисс посмотрел на часы. — Прости, но почему ты пригласила сюда не кого-нибудь, а именно нас?
— Потому что у меня появился новый парень.
— Очень рад за тебя!
— Радоваться тут особенно нечему. Мы нравимся друг другу, но это ни к чему не приводит. И так уже больше года. Год и два месяца. Каждый раз я начинаю рыдать. Это все Сэм. Его штучки.
Сделав большой глоток шампанского, Ралф Фентрисс осторожно заметил:
— Мне кажется, тебе следует позволить твоему новому другу взойти на ложе твое. Только после этого крышка гроба закроется.
— Прости?
— Только после того, как ты позволишь твоему другу взойти на ложе твое в самом библейском смысле, займешься любовью с другим, только тогда Самуил, Сэмми, Сэм умрет окончательно.
Берил Вероника Глас смерила покрасневшего от смущения Ралфа Фентрисса долгим взглядом и зарыдала.
— Пожалуйста, не надо плакать! — принялся утешать ее он.
— Я ничего не могу с собой поделать! — Слезы лились ручьем. Успокоившись наконец, она заглянула в тарелку. — Что я наделала со своим салатом!
— Его так и так нужно было чуточку подсолить, — с нервной улыбкой сказал Фентрисс.
— Да, нужно было. А он никогда этого не делал…
