Я ждал его не более пяти минут. Тем утром он, казалось, был заинтригован моей просьбой. Он привык к подобного рода вещам, но я так поступил впервые. Думаю, по моим глазам он понял, что дело важное, и, несмотря на свою занятость, уделил мне время между шестнадцатью и семнадцатью часами. При известии о нашей встрече я немного заволновался. Я к ней готовился, и все же… Углубившись в свои мысли, я не заметил, что он уже сидит по другую сторону шторки. Я машинально взглянул на часы: было шестнадцать часов четыре минуты. До меня доносилось его прерывистое дыхание. Через несколько секунд шторка исповедальни открылась. Я видел его в полумраке. Руки, поднесенные ко лбу, слегка сгорбленную спину. До меня едва доносился его шепот. Но вот наступило молчание. Эти несколько секунд показались мне вечностью. Наконец кардинал перекрестился и нарушил окружавшую нас тишину:
— Я слушаю вас. Расскажите мне эту ужасную историю.
Я готов, мое сознание четкое и ясное.
— Она очень длинная…
В это третье воскресенье июня братство рыцарей виноделия собралось у своего самого именитого члена — мадам де Вомор. Как того требует традиция, она объявила о начале сбора урожая, провозгласив тост во славу святого Валерия, небесного покровителя виноградарей Сент-Эмильона. За четыре года она успела привыкнуть к этому древнему ритуалу. Прежде рыцарей возглавлял Эдмон де Вомор, ее муж, оказывавший существенное влияние на знаменитое братство. Орден вместе с несколькими сеньорами, уцелевшими в Крестовых походах, основал Робер де Куланж, граф де Помероль и соратник Филиппа Августа. На Святой земле ему вместе с другими довелось осознать бренность человеческого бытия, и тогда, словно бросая вызов, все они дали обещание объединиться в братство, которое будет почитать жизнь. Символом должно было стать дорогое их сердцу вино, а девизом — Nunc est bibendum, то есть «Теперь выпьем». Из тридцати человек, давших клятву у стен Сен-Жан-д'Акра, лишь тринадцать смогли ее выполнить. Четырнадцатого марта 1194 года сам король председательствовал на первом собрании в церкви Сент-Эмильона и первым посвятил в рыцари Робера де Куланжа. Традиция сохранялась на протяжении более восьмиста лет, и Элизабет де Вомор с гордостью носила титул Великой Лозы, с тех пор как была избрана пэрами, тринадцатью членами Директории. Традиционное одеяние предельно точно описано в уставе: темный костюм или пурпурное платье и соответствующая шапочка, отороченная мехом горностая. Поверх накинут черный плащ с иерусалимским крестом. Все рыцари носили на поясе кинжал с серебряной рукоятью, а на шее — цепочку с дегустационным стаканом. Но хотя братство насчитывало не менее ста пятидесяти членов, тем вечером собралась только Директория. Недоставало господина и мадам Понсон-Террай, а также лорда Кинсли. При свете свечей гости собрались вокруг буфетной стойки в мрачных погребах Великой Лозы. На стойке среди прочих яств — нашпигованного салом мяса, заливного и прочих блюд из дичи — горделиво возвышалась дюжина бутылок вина. На этикетках надпись: «Шато ФАБР — ШАНЕ. 2003 год». Все десять торжественно продегустировали многообещающий напиток. Со всех сторон раздались похвалы. Сенатор Фабр и профессор Шане, новые счастливые собственники, выглядели довольными. С течением времени братство сумело отказаться от эпикурейских традиций своих создателей, чтобы взять на себя экономическую и социальную роль. Кроме того, оно выбирало вина, производимые в этом винодельческом районе, для присвоения им определенной марки. Без его одобрения не было ни малейших надежд на успех. Отбросив изначальную элитарность, Директория приспособилась к велению времени, ибо теперь ее состав был неоднороден. В самом деле, хотя облачение предполагало некое равенство среди тех, кого именуют рыцарями, в повседневной жизни эти люди занимали разное положение: тут и землевладельцы, сенатор, кюре, аптекари, владелец гаража, мэр, владелец гостиницы… Соборные часы отбивали двадцать три удара, когда гости, один за другим, начали прощаться с хозяйкой. Ночь стояла теплая и приятная. Городок тысячи виноградников, окруженный спасительными стенами, готовился провести мирную ночь… Как обычно. Замешкавшийся гость вышел на слабоосвещенные ступени особняка. Как и положено, он в последний раз поблагодарил радушную хозяйку. Едва он повернулся спиной, как свет у входа в дом Вомор погас. Жилище обрело ночной покой. Мужчина неторопливо спустился по улице Порт-Сен-Мартен, потом свернул влево, собираясь подняться по темной улочке на холм Вайян. На пересечении двух улиц он остановился, чтобы отдышаться. Опершись левой рукой о стену, он положил молитвенник, который держал в правой руке, на прилегающую стенку. Спустя минуту, приободрившись, он взял книгу и снова пустился в путь. Фигура у него коренастая, походка немного тяжелая. И вдруг, когда он осторожно ступал по мощеной, ведущей вниз улице, удар кинжалом в спину. Один удар, один-единственный! Даже не вскрикнув от боли, мужчина упал на землю, уронив молитвенник. Его шапочка покатилась по мостовой и закончила свой путь, столкнувшись со стеной. Сам он лежал ничком, запутавшись в плаще. Чья-то рука в перчатке перевернула его тело. При свете луны можно было различить голову жертвы: круглое морщинистое лицо, лысина, окруженная копной седых волос, глаза устремлены в небо. Мужчина выглядел спокойным. Только струйки крови стекали из уголков его губ. Серебряный крестик на отвороте пиджака слабо светился. Неизвестный спокойно, осторожно положил молитвенник под правую руку владельца и, словно завершая некий натюрморт, закрыл тому глаза. Отца Анисе не стало, он отошел к своему Создателю, мир его душе.
