Нора Фиар, урожденная Гуд, сидела в холодной комнате, низко склонив голову. Боже, как она устала. По ночам она должна была отвечать на вопросы, описывать все, что она видела в доме Фиаров. Это продолжалось уже третью ночь.
Ее держали здесь на положении заключенной — в комнате без окон, во мраке и отчаянии.
Пламя одинокой свечки затрепетало, и в углах комнаты зашевелились зловещие тени. Нора подняла глаза на человека, сидевшего за столом напротив нее. Теперь ему предстояло решить ее судьбу. Он мог отпустить ее на свободу или навсегда заточить в темницу.
Мужчина тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула, перебирая бумаги, лежавшие перед ним, — протокол допроса Норы Фиар.
Лора вытерла глаза и выпрямилась. Она попыталась сглотнуть комок в горле, но во рту у нее пересохло. Спина болела, она чувствовала безумную усталость и голод. Единственное, чего ей хотелось, — это свернуться клубочком на полу и уснуть. И тогда бы ей приснился Дэниэл — ее муж, с которым ей довелось прожить столько счастливых дней, пока семейное проклятие не принесло им смерть и разрушение.
— Хорошо, Нора, — суровый голос ее собеседника вернул ее к действительности. — Пожалуйста, еще раз расскажите мне о том, что произошло.
Еще? Нора сгорбилась, опустила голову и плечи. «Если я еще не сошла с ума, — устало подумала она, — то это произойдет очень скоро. Как он не понимает, что я не могу снова и снова пересказывать ему эту ужасную историю, снова и снова возвращаться к событиям, которые заставили меня пережить все, что я пережила? Я хочу забыть об этом, но он не дает мне забыть».
Допрашивавший ее мужчина в нетерпении приподнялся, опираясь на стол обеими руками:
— Расскажите мне правду о том, что произошло в имении Фиаров. Если вы ничего не утаите, я не буду вас удерживать.
«Нужно быть сильной, — подумала Нора. — Ради; моего сына. Нашего с Дэниэлом сына». Она знала, что носит под сердцем ребенка, и для его спасениябыла готова на все.;
Нора сглотнула и сделала над собой усилие. Ее голос должен звучать спокойно:
— Дедушка Дэниэла, Саймон Фиар, праздновал свой день рождения. Ему исполнялось семьдесят пять лет. На столе стоял пирог с горящими свечками. Дэниэл объявил, что я, Нора Гуд, стала его женой. Тогда его дед воскликнул…
— Вы лжете! — прервал ее собеседник. — Вы никогда не были женаты. В Темной Долине все об этом знают.
— Мы были мужем и женой, — возразила Нора. Как ей убедить его в своей правоте? — Мы поженились тайно, потому что не хотели сообщать о наших намерениях нашим семьям. Мы боялись, что они попробуют воспрепятствовать нам, потому что Фиары и Гуды уже в течение многих поколений враждуют между собой.
Допрашивающий покачал головой, и его губы сложились в тонкую линию.
— Продолжайте, — нетерпеливо сказал он.
— Дэниэл и я поженились тайно. У нас даже не было времени выбрать обручальные кольца. Вместо кольца Дэниэл дал мне вот это, — и Нора показала амулет, висевший у нее на шее на серебряной цепочке—. В ту ночь дед Дэниэла справлял свое семиде-семидесятипятилетие. Слуги внесли в зал пирог с зажженными свечками. В этот момент Дэниэл объявил, что мы поженились. Его дед громко закричал и поднялся со своего кресла…
— Это невозможно! — воскликнул ее собеседник. — Саймон Фиар был старым и больным человеком. Он не вставал со своего инвалидного крес-
Нора вздрогнула от его грубого голоса.
— Но он действительно встал, — повторила она. — А потом упал прямо на стол. Пирог свалился со стола, а от свечей начался пожар.
— И вы хотите, чтобы я поверил, что тоненькие свечки с праздничного пирога могли дотла спалить огромный замок?
Нора устало закрыла глаза и кивнула. Перед ее мысленным взором встала эта ужасная сцена: Дэниэл держит ее за руку и знакомит со своими дедушкой и бабушкой. А спустя мгновение стена пламени разделит их навсегда.
— И вы не пытались потушить огонь?
— Это было невозможно. Дэниэл попробовал его забить, по пламя было похоже на огнедышащее животное. Нечто, живущее своей, отдельной жизнью. Горячее и яркое…
Глубоко вздохнув, Нора заставила себя взглянуть в глаза своему собеседнику.
— И еще я видела лица — смеющиеся и кричащие лица — в самом сердце горящего огня, — твердым голосом сказала она.
Нора почувствовала, как слезы льются по ее лицу, и дрожащей рукой вытерла их.
— Довольно! — допрашивающий со всей силы стукнул по столу кулаком. — Я четыре раза давал нам возможность сказать правду. А вы вместо этого описываете мне какие-то сверхъестественные события.
Он взял перо, обмакнул его в чернильницу и написал на листке бумаги свое имя. Пламя свечи снова затрепетало, и на лице мужчины заплясали тени. Он поднял глаза и встретился с Норой взглядом.
— Мне очень жаль, Нора, но выбора у меня нет. Я вынужден объявить вас душевнобольной и заключить в сумасшедший дом.
Нора издала такой крик, что эхо еще долго звучало в безмолвной комнате.