Я освобождаю людей от отягощающих ограничений разума, от грязных и унизительных самоистязаний химеры, именуемой совестью и моралью, и от претензий на свободу и независимость, до которых дорастают лишь немногие.
А. Гитлер (по свидетельству Г. Раушнинга в книге «Голос разрушения»)
Империя пала сама. Нет, она не рухнула в неравной борьбе с десятками врагов, и по улицам древних столиц не прошлись маршем орды новых варваров. Воздушные флоты тяжелых бомбардировщиков не разносили в щебень имперские города.
Империя не была тысячелетним рейхом, истоки которого терялись бы в глубине веков. Совсем нет. Она просуществовала всего лишь около семидесяти лет – разве это срок для истории? Но годы, насыщенные военными победами и экономическими прорывами, стяжали Империи имя. Имя и славу, о которых не могли мечтать и супердержавы прошлого с многовековым стажем.
Западные соседи – конгломерат маленьких дряхлеющих стран, по привычке именуемый Ойкуменой – долго еще боялись могучего и таинственного восточного исполина. Потом слава Империи ушла, осталось только имя. А еще через несколько лет и оно кануло в небытие.
Империя пала сама, по воле своих граждан, которые не хотели больше жить в «дружной семье», в одной большой коммунальной квартире. Впрочем, некоторые из них считали ее «тюрьмой народов». И даже считают так до сих пор. Им еще предстоит понять свою неправоту. Ведь Империи удалось сделать то, что так и не смог осуществить никто из ее предшественников – собрать под одной крышей народы, веками враждовавшие друг с другом. Кровные враги, способные предъявить немалый счет соседям, живущим по ту сторону реки или через перевал, теперь считались равноправными братьями одной большой семьи. И пусть не ушел до конца кровавый туман из воспоминаний прошлого, пусть иногда рука тянулась к кинжалу, междоусобицы прежних времен ушли. Как многим казалось, навсегда.
Они ошибались.
Спокойная жизнь и мирное соседство извечных недругов держалось лишь на силе Империи, ее штыках, ее власти и авторитете. И, как только Империя рухнула, старая вражда разгорелась вновь. Запылали города, в дома, еще недавно чистые и ухоженные, врывались озверелые толпы. Соседи убивали соседей, с которыми мирно жили бок о бок не одно десятилетие. На улицах воцарилось средневековье, мрачное и непроглядное. Забытое, казалось, навсегда, с того дня, как в этих землях воцарилась Империя. Но идеологи новой власти так и не смогли вытравить память о нем, лишь замаскировали слегка глянцем легенд и величием имперской мифологии.
И теперь средневековье отомстило.
Так было на Востоке. На Западе случилось иное.
Ойкумена с восторгом приняла известие о распаде Империи. Страшный и непостижимый враг ослабевал на глазах, еще каких-нибудь два-три десятилетия – и его можно больше не бояться. Стараясь закрепить развал, Ойкумена, после недолгих колебаний, с радостью принимала в свои ряды осколки рухнувшего исполина. Самые западные части Империи, никогда не терявшие связи с Ойкуменой, становились новыми участниками конгломерата. В мгновение ока сменились символы власти и партийная идеология, появились государственные флаги, гербы и гимны. Переписывалась история, откуда-то возникали свои, национальные, неимперские герои. Получили новые имена улицы, проспекты и даже целые города, зачастую в угаре переименовывались даже те, что раньше, в доимперские времена, не существовали. Менялись государственные языки – с имперского на национальный. И мало кого заботило, что на нем умела говорить едва ли десятая часть населения страны. Новоиспеченные государства изо всех сил старались забыть о своем имперском прошлом.
Вот и Североморье, бывшее когда-то грозным имперским форпостом, стало вполне обычной ойкуменской страной со своим парламентом, легитимным президентом и правами человека. С высокими налогами, но и высокими социальными выплатами. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что многие из них существовали лишь на бумаге.
Наверное, ради всего этого стоило менять статус имперской провинции на гордый имидж независимой страны, участника западного конгломерата. И стоило, наверное, продавать за гроши контрольный пакет акций самых мощных предприятий ойкуменским промышленным гигантам.
Замерли когда-то мощные верфи Балтийска, завод Станкотяжмаш, цеха Агрегатстроя, гигантской строительной базы сверхтяжелой машинерии. Встал химкомбинат красителей, лишь в отдельных его корпусах еще теплилась жизнь. С трудом шевелился, как умирающий динозавр, огромный столичный порт.
Ойкумене не нужны были конкуренты. Бывшие имперские заводы, несмотря на устаревшее оборудование, все еще могли выдавать качественный товар по низкой цене. Но… это нарушило бы давным-давно выстроенный, отлаженный, как хороший механизм, конкурентный баланс Ойкумены. И новые хозяева, скупив североморские предприятия, предпочли закрыть их.
Впрочем, новые жители Ойкумены не остались без работы. Через территорию Североморья шел транзит энергоносителей, которыми всегда славилась Империя. Отщипывая свой кусочек в виде транспортных тарифов, а то и просто – открывая время от времени кран нефтепроводов, независимая держава вполне могла кормить своих граждан.
