Федорова П
Невежество — опора тирании
Мудрый правитель должен заботиться о том,
чтобы в государстве всегда были две вещи:
сильная армия и глупый народ.
Древнекитайский философ
Мы всегда гордились советской системой образования. На фоне нынешнего развала и упадка эта гордость выглядит вполне оправданной. И, тем не менее, за репутацией «самой читающей» нации как-то упускалась из вида весьма болезненная и крайне важная по своим социальным и политическим последствиям проблема — колоссального разрыва в образовательном уровне между интеллектуальными слоями и основной массой населения. Доставшаяся по наследству от полуфеодального прошлого, эта проблема не только осталась нерешенной, но и усугубилась по причине возросшего количества и сложности знания. В России формирование нового социального слоя интеллигенции, порожденного потребностями индустриальной эпохи, началось на двести-триста лет позже, чем в Западной Европе. Появившись в эпоху петровских преобразований, так сказать, «по царскому велению, по высочайшему хотению», интеллигенция по своему происхождению, существованию и источникам дохода была тесно связана с государственной властью. Немногочисленный, этот слой носил верхушечный характер, не имея прочных социальных, культурных и даже этнических корней в самом обществе. На протяжении XVIII века, т. е. в течение целого столетия, положение дел в этой области существенно не менялось. На одной стороне — мизерная по численности и в основном импортированная из Европы группка научной и творческой интеллигенции, на другой — огромная масса незатронутого никаким образованием «туземного» населения. Ситуация стала меняться лишь в начале XIX века. Этому способствовали, во-первых, новые геополитические реалии, обострившие потребность в образованных кадрах со стороны государства, а с другой, стала приносить свои плоды такая правительственная мера, как обязательность образования для дворянских детей. Количество учебных заведений, в том числе высших, резко возросло, а уровень образования существенно повысился. В результате в России сформировался, пускай еще немногочисленный, слой кадровой национальной интеллигенции. Последствия этого малозаметного для самого общества социального сдвига были колоссальными. Именно в XIX веке русская культура переживает небывалый в ее истории взлет, становясь культурной единицей мирового значения. Однако, выдающиеся культурные достижения того времени как-то заслонили от нашего сознания тот факт, что во времена Пушкина элементарно грамотным (т. е. умеющим читать и писать) было только 6 % населения, а во времена Толстого средний уровень грамотности составлял всего 21,1 % (среди мужчин — 29,3 %, среди женщин — 13,1 %). При этом высшее и среднее образование имели чуть больше одного процента населения [См.: Балакина Т.И. История русской культуры. — М.: Изд. центр АЗ, 1996. С.150.].
Пожалуй, ни в какой другой области Россия так не отставала от ведущих стран мира, как в сфере образования. Законы об обязательном начальном обучении продолжительностью от 4 до 6 лет были приняты в отдельных государствах Германии еще в XVII веке, в Дании — в 1814 году, в Швеции — в 1842, в Норвегии — 1848, в различных штатах США — в 1852–1900, в Японии — 1872, в Италии — в 1877, в Англии — в 1880, во Франции — в 1882, в странах Латинской Америки — в начале ХХ века [См.: Педагогическая энциклопедия. В 2 т. — М.: Советская энциклопедия, 1964. Т.1. Стлб.612.]. В России законодательное введение всеобщего начального образования было осуществлено лишь в советское время: в первой половине 30-х годов. Всеобщее семилетнее образование было введено в 1950–1956 гг., а восьмилетний всеобуч — в 1958–1962. К середине 70-х годов в основном был завершен переход к всеобщему среднему образованию [См.: Российская педагогическая энциклопедия. В 2 т. — М.: Большая рссийская энциклопедия, 1993. Т.1. С.175.]. Таким образом, хотя в советский период неграмотность была ликвидирована, вплоть до второй половины ХХ века, т. е., по сути, к началу научно-технической революции, СССР оставался страной начального образования. Такое положение дел приводило к тому, что на протяжении ХХ века, как и в девятнадцатом, высшие достижения культуры продолжали соседствовать с архаическим невежеством основной массы населения.
Могут, однако, возразить, что раз такая модель образования (сохраняющая резкий разрыв в образовательном уровне населения) на протяжении последних двух столетий обеспечивала стране научные и культурные достижения, то она не только приемлема, но и оптимальна. При таком узко-прагматическом подходе остается в стороне социально-политический аспект этой проблемы. Общеизвестен факт устойчивости монархической традиции в России. Никакие революционные потрясения ХХ века, включая Великую русскую революцию 1917–1922 гг. и так называемую «перестройку», проходившую под лозунгом «демократизации общества», не смогли изменить характера российской государственной власти. Правда, демократические институты формально существовали — и в советский и постсоветский период — но и в том и другом случае это была не более, чем парадная вывеска.
