Франкенштейн и Мэри Шелли
На рассвете 23 апреля 1816 года двадцативосьмилетний лорд Байрон, к тому времени уже прославленный поэт, оставил Лондон и в сопровождении своего приятеля врача Джона Уильяма Полидори, которому минул двадцать один год, без промедления направился в своем экипаже в порт Дувра, где взошел на борт судна, отправлявшегося во Францию. Байрон покидал Англию, оставляя после себя смутный образ скандалиста и должника, преследуемого по пятам кредиторами. Только что он поставил свою подпись на документах, свидетельствующих о его разводе с дамой, которая стала его супругой немногим более года назад. Остался еще и ребенок — дочь. Подписал документы он без особой охоты (вопрос сводился к разделу имущества), однако вынужден был уступить под напором семейства жены, угрожавшей в противном случае предать огласке его гомосексуальные наклонности, в то время законом наказуемые, равно как и его кровосмесительный союз со сводной сестрой. За этим последовали проблемы финансового характера: наследство, которое, как предполагалось, должно было отойти жене Байрона (впоследствии оно перешло бы к нему), досталось матери жены. Многочисленные кредиторы поэта, узнав о состоянии его дел, тут же обрушились на должника со всех сторон. Результатом всего и стало это столь поспешное бегство. Стоило должнику пересечь границу, как законы Англии утрачивали над ним свою силу.
Десять дней спустя еще одна, подобная этой, пара спешно направилась в дуврский порт. Это были мужчина и женщина: поэт (хотя и менее известный, чем Байрон) Перси Шелли и его возлюбленная — восемнадцатилетняя Мэри Годуин. Девушка была дочерью известного радикала Уильяма Годуина и писательницы феминистского толка Мэри Уоллстонкрафт, которая умерла при родах. Этих двоих также сопровождали — Клэр Клермонт, сводная сестра Мэри, дочь второй жены Годуина, и восемнадцатимесячный сын Шелли и Мэри. Десятью днями ранее, вдень спешного отъезда Байрона, суд, рассматривавший вопрос о финансовом положении семьи Шелли, вынес решение не в пользу обремененного долгами поэта.
Отношения сэра Тимоти со своим старшим сыном и наследником Перси уже не один год строились на конфликте. Молодой поэт был объявлен атеистом и радикалом. Он выступал против частной собственности. В двадцать один он сбежал с шестнадцатилетней девушкой, обвенчался с ней, но уже два года спустя, бросив супругу, вновь скрылся, на этот раз с шестнадцатилетней Мэри Годуин. Ситуация значительно осложнялась еще и тем, что вторым ребенком Гариетт Шелли, родившимся после того, как ее оставил супруг, оказался мальчик, который, судя по всему, становился наследником земель и титула сэра Тимоти в случае ранней смерти самого Шелли. Однако, несмотря на все свои сомнения, сэр Тимоти распорядился о выплате своему непутевому сыну 1000 фунтов стерлингов ежегодно — суммы вполне достаточной, чтобы безбедно жить, но никак не решавшей проблему с выплатой многочисленных долгов.
Хотя Шелли и Байрон до той поры не знали друг друга лично, встреча в Женеве входила в их планы. Они не просто имели много общего: возраст, социальное положение, радикальные политические взгляды, одни и те же литературные интересы, финансовые проблемы, несложившиеся семейные отношения, — их связывало также еще одно обстоятельство. Не далее как за два месяца до этого события Клэр, сводная сестра Мэри, отдалась Байрону и пленила его сердце. Мало заботясь о вытекающих отсюда последствиях, Клэр жила только настоящим и была счастлива при одной мысли о предстоящей встрече этих двоих, столь любимых ею мужчин.
Итак, поэты встретились и понравились друг другу. В скором времени они сняли два домика на берегу Женевского озера. Дом Байрона, вилла Диодати, стоял на возвышении и имел более внушительный вид, чем располагавшийся в низине, прямо на берегу, дом Шелли. От одного дома к другому через оливковую рощу пролегала узкая тропинка.
В преддверии июня погода стояла очень плохая: на большей части Европы сказывались климатические изменения, вызванные вулканическими извержениями. В то время, когда за окном бушевала стихия, компания вынуждена была отсиживаться дома. Вечера здесь проходили за всевозможными беседами, часто на философские темы. Говорили о происхождении жизни, читали рассказы о призраках. Но общая атмосфера портилась: у Шелли начались галлюцинации, вызывавшие опасения окружающих, а Байрону наскучила Клэр.
