Вступивший в свои права очередной будний день в пригороде Лондона не предвещал, казалось бы, ничего необычного для самой обычной английской семьи. Все такое же серое августовское небо за окном, что и всегда. Все те же хлопоты по дому: завтрак, который готовила высокая худощавая женщина с густыми светло-золотистыми волосами; чтение за чашкой кофе утренней газеты хозяина дома, почтенного господина средних лет, одетого в твидовый костюм; громкие крики полненького розовощекого малыша, сидевшего в специальном детском стульчике, и с упоением размазывающего овсянку по всему, до чего дотягивались его крепкие ручонки.
И вдруг грохот, раздавшийся со стороны лестницы, навсегда нарушил заведенный в семье порядок вещей.
Женщина, судорожно схватившая сына, от неожиданности притихшего, хотя обычно, заставить его замолчать добровольно, было практически невозможно, испуганно посмотрела на мужа. Тот, в свою очередь, резво подскочив из-за стола, кивнул ей, приказывая остаться на кухне. А сам отправился в холл, чтобы разузнать масштаб бедствий.
То, что это будет именно бедствие, никто из взрослых членов семьи Дурслей уже даже не сомневался, как не сомневался и в том, кто именно опять стал их причиной.
Конечно же, всегда и во всем был виноват Гарри Поттер, портивший жизнь респектабельной и уважаемой семьи в глазах общества графства Суррей в целом и городка Литтл-Уиннинга в частности с самого первого дня своего появления на Тисовой улице. С того самого проклятого ветреного и холодного осеннего дня, когда Петуния Дурсль нашла на пороге собственного дома подкидыша, оказавшегося ее родным племянником.
Что им тогда пришлось вынести, и что приходилось выносить изо дня в день до сих пор, никто даже не представлял! Пристальный интерес любопытных соседей. Не менее пристальное внимание органов опеки, в которые пришлось обратиться, чтобы избавиться от нездорового интереса все тех же «соглядатаев», живущих в их округе. Постоянные сокрытия всех странностей и загадочных событий, регулярно преследовавших нового ненужного члена их маленькой дружной семьи. Горькие ночные слезы измотанной уходом сразу за двумя детьми женщины: своим, выстраданным и долгожданным сыном и плюс навязанным насильно непонятно кем, вечно сопливым и орущим по ночам отродьем сестры, окончившей свою жизнь внезапно и даже не сумевшей позаботиться о том, кого родила. Отсутствие в доме нормальных денег, так как Вернону Дурслю пришлось на полдня уходить с работы для поддержки жены. Это и многое другое, о чем сейчас вот так сразу и не упомнишь…
Когда Вернон Дурсль все же вышел из кухни, то почти сразу же наткнулся на источник шума. И, естественно, это оказался Гарри Поттер. А разве в этом доме кто-то мог бы усомниться в обратном?
Мужчина, недовольно пробурчав что-то нелицеприятное в густые усы, но сдержавшийся и не выругавшийся вслух, чтобы не пугать и без того взвинченных жену и сына, приблизился к чему-то, неподвижно лежащему у первой ступеньки лестницы.
Костлявый, ужасно неопрятный на вид, вечно лохматый трехлетний засранец, до сих пор не умеющий даже себя привести в порядок самостоятельно, неподвижно застыл на идеально чистом паркетном полу. Правда, пол, который накануне тщательно отмывала трудолюбивая Петунья, был уже не безупречно сверкающим. Его замарали бурые кляксы крови, расползавшиеся из-под головы мелкого паршивца, вздумавшего в очередной раз — только на этой неделе уже третий — вляпаться в неприятности.
Вернон аккуратно, чтобы не дай Бог, не натоптать и не создать еще больших проблем жене, обошел мальчишку, желая рассмотреть получше, почему же тот упал. Взгляд его внимательных голубых глаз наткнулся на ярко-красную гоночную машинку, выглядывающую прямо из-под ноги этого неуклюжего уродца.
Судя по всему, мальчишка Поттер, как всегда игнорируя все правила поведения, не смотрел под ноги, спускаясь с лестницы. И вот результат — прекрасная машинка, коллекционная модель, в точности повторяющая свой прототип в соотношении один к ста, которую Вернон лично покупал сыну на минувшее Рождество, наверняка сломана.
Мистер Дурсль аккуратно нагнулся и попытался достать машинку, спеша выяснить, нет ли возможности починить ее, на радость Дадли. Тело, до этого неподвижно растянувшееся перед ним, вдруг выгнулось и мелко задрожало. Снова выругавшись, на этот раз вслух, благо родные его слышать не могли, он все же подцепил пальцами алый корпус, старясь аккуратно, чтобы не коснуться даже одежды дрожащего и бледного, как мучнистый червь, мальчишки, к тому же неприятно воняющего мочой.
«Боже! А ведь моей Петунии опять тут все убирать… Сколько же можно? А? И домработницу не нанять. Как тут впустишь в дом посторонних, когда здесь такое творится…»
Он снова поморщился от запаха и противного звука рванного судорожного дыхания, вырывающегося вперемежку с едва слышными скулящими стонами этого слепого недоразумения, растоптавшего дорогой подарок юного Дадлика.
— Вернон?
В голосе Петунии, выглянувшей из кухни, отчетливо сквозил страх. И мужчина мог понять свою жену: сколько же ей раз придется бояться того, что этот ненормальный сможет однажды сделать с ними? А если, упаси Боже, с Дадли? Да их семья этого не переживет! Ведь они, в отличие от подкидыша Поттера, обычные добропорядочные люди, не умеющие творить богомерзкие пакости, а, следовательно, не имеющие возможности защититься.