— Ты мне сказал, что всё устроил… — выдыхая тонкую струю ароматного табачного дыма, старуха перевела взгляд от окна на мужчину в строгом чёрном костюме и с тростью в руке. — С каких пор ты мне начал врать? — немного сдвинув правую, свободную от мундштука, кисть, лежащую на деревянном подлокотнике такого же старого, как и хозяйка, кресла, старая женщина заставила мужчину упасть на колени. — Уже вторая ошибка, Михаэль… — под тяжелое дыхание мужчины, она неспешно продолжила: — Второй раз этот ребенок уходит от тебя живым… Может ты постарел, Михаэль? Или решил предать меня? — старуха уже не глядя на стоящего на коленях слугу, сжала большой и указательный пальцы вместе, и мужчина начал хрипеть и дёргать ногами, схватившись за горло.
— Что-то хочешь сказать? — старуха улыбнулась, затягиваясь из мундштука. — Ты знаешь правила, Михаэль… Еще одна ошибка… П-фф… — струя дыма поплыла в направлении мужчины, стоящего на коленях и старавшегося облегченно отдышаться. — И ты, вместе с твоим никчёмным родом, будешь уничтожен.
Слова женщины были настолько сухими и наигранно безэмоциональными, что Михаэль в страхе прижался к полу в поклоне и, приложившись головой, взвыл от боли.
— Госпожа… — тихо прошептал мужчина сиплым от удушья голосом.
— Что-то еще хочешь сообщить? — презрительный взгляд, пройдя сквозь облако дыма, упёрся в макушку Михаэля.
— Н-нет, Госпожа. — мужчина поднял голову, не смея взглянуть старухе в лицо.
— Иди, Михаэль, и не подводи меня вновь, — старуха отвернула взор своих поблекших от старости глаз.
***
Яркие лучи солнца отражались на каплях прошедшего недавно дождя, лежащих на свежих листочках и на граните. Весенний тёплый ветер ласково касался кожи, уводя вдаль голоса собравшихся на Эдмонтон по Черч-стрит этим воскресным днём. Людей, как ни странно, было достаточно много. Все были одеты в строго чёрное, немногие женщины и девушки накинули на лицо вуаль, сквозь которые под ярким солнцем всё равно были заметны блестящие от слёз глаза и потёкшая косметика. Диссонанс погоды и мероприятия никак не укладывался в моей голове и еще больше повергал в уныние.
Я стоял, опустив голову, и смотрел на гроб. Священник упоённо читал молитвы, но его, похоже никто не слушал. И я в том числе. Я прямо из больницы приехал сюда, точнее меня привёз Вилсон. Хотя я не хотел приезжать, точнее боялся. Или стыдился. Головой хоть я и понимал, что ничего в этой ситуации сделать бы не смог, но червячок вины буравил мозг, сдавливая сердце и заставляя чувствовать себя всё хуже и хуже, ища причины быть виноватым, и находя их. Если бы я не предложил удочерить Джинджер, если бы нас повёз Вилсон, если бы я мог пользоваться Эфиром… Если бы, если бы, если бы… Но всё это без толку, сейчас уже и неважно, былого не воротишь, прошедшее не исправишь. Остаётся только жить дальше, приняв и помня…
Священник замолчал, и остальной народ тоже стих. Гладко выбритый старик с пухлым лицом посмотрел на меня с вопросом в добрых, всепонимающих глазах. Что он хочет? Старик в чёрной сутане и с золотым крестом на груди взглядом указал на закрытый гроб из тёмного лакированного дерева. Ясно, попрощаться…
Я подошёл поближе к могиле, у которой стоял гроб, провёл по нему рукой, всё еще не веря в происходящее. Хоронить близких не привыкнешь никогда. И не хочу к такому привыкать… Я прошёл к изголовью гроба и поцеловал его. Как многое мне хотелось сказать, как много спросить, но, колесо Абреда сделало новый круг. Надеюсь там, на дальних берегах, будет получше.
Пока я стоял, положив руку на гроб и размышляя, люди проходили, говорили какие-то слова, гладили меня и хлопали по плечу. На всё это я не обращал внимания, думая о смерти.
Первый раз я столкнулся с ней в детском доме. Сторож, напившись, вышел зимой на улицу, и утром мы, ребятня пяти- семи лет от роду, увидели его окоченевший труп. Но мы тогда ничего не поняли. Потом приёмная мама, на похороны которой я не успел со службы, потом сослуживцы, которых отправили домой «двухсотыми», а я пролежал в больнице, потом ещё… Потом умер сам, оказавшись здесь, в этом мире. И вот сейчас… Может и сейчас будет так же? Может перерождение ждёт и Виллис? Я надеюсь, но судя по разговору с Триадой, такое невозможно и сев в ладью на дальний берег, забудется Прошлое, и будет Новое… Надеюсь…
Шестеро мужчин, взявшись за веревки, подняли гроб и начали медленно опускать на могилу. Спустив и освободив веревки, они отошли, а священник начал распевать что-то на староанглийском, которого я не понимал. Шестеро опустивших гроб встали вокруг могилы, положив руки на плечи друг другу, и начали покачиваться в такт песнопению священника. Закончив молитвенную песню, священник отошёл, за ним отошли и другие, давая возможность последний раз попрощаться.
Я подошёл к могиле и взял в ладонь горсть холодной, еще не согревшейся земли.
— Спасибо за всё… — прошептал я, сглотнув ком в горле, и бросил горсть в могилу, прощаясь. — Надеюсь, колесо Абреда когда-нибудь даст нам свидеться…
Когда обряд прощания закончился, я направился к машине. Один. Опять один. Джинджер конечно, мне очень близка, но не уверен, что получится одобрить опекунство на меня. Мне, моему телу, всего пятнадцать.
