* * *
У него было имя, отчество и фамилия: Сергей Юрьевич Гранат. Но по имени его никто не называл, все звали почему-то по фамилии, и он так привык к этому, что сам иногда не помнил своего настоящего имени, а тем более отчества. Гранат в это утро проснулся оттого, что мимо его лица ходили куры. Это значило, что баба Дуня вышла из избы и не закрыла за собой дверь.
Гранат сел на тюфячке, обнял руками коленки. Кожа на его спине натянулась, обозначились позвонки так, будто под кожей были бусы. Он сидел и представлял себе, что будет дальше: сейчас войдет баба Дуня, увидит кур, замечется по избе с раскинутыми руками, как на пожаре, и завопит: «Беси, тьманники, супостаты, шишь, окаянные!» Набегавшись за курами, она завопит на Граната абсолютно в тех же выражениях: «Бес, тьманник, супостат...»
Баба Дуня, видимо, считала, что раз она любит Граната, вкладывает в него чувство, то, значит, имеет полное право на фамильярность. Мама Таня называла это «террор любовью».
Потом Гранат выйдет из этого террора во двор. Там его окружат деревенские мальчишки и спросят:
– Олово или дуб?
Если Гранат скажет «олово», мальчишки закричат: «Хвать его за голову». Если же Гранат выберет дуб, они обрадованно заорут: «Хвать его за зуб». Но и в том, и в другом случае они потычут в него кулаками, несильно, но унизительно.
Гранат не видел объективной причины такого к себе отношения. А мальчишки видели: во-первых, Гранат не умел жевать смолу. А во-вторых, боялся влезть на лошадь. От смолы у него во рту скапливалась горькая слюна и его начинало тошнить. А лошадь была очень высокая, хмурая, с жестким хребтом и громоздкими копытами. Тем не менее Гранат был не трус. Во всяком случае, не слабее и не трусливее тех, кто его дразнил. Он еще не знал, что можно быть не слабее и не трусливее, и все равно над тобой будут смеяться.
Гранат поднялся с тюфяка, разыскал свою тюбетейку, чтобы солнце не напекло голову, и вышел во двор. Бабы Дуни во дворе не было. Он прошел мимо огорода, слушая босыми ступнями прохладную землю, выглянул за забор.
По дороге бежала Верка. Длинное платье на ней пузырилось, и было впечатление, что она бежит в надутом мешке. Верка свернула за забор сплетницы Котихи и исчезла. Гранат понял, что она побежала к озеру. А дальше было уже нетрудно догадаться, что раз Верка так торопится – значит, на озере Витька. А если на озере Витька – значит, там все деревенские мальчишки.
Гранат представил себе воду, густую и темную, как нефть, прохладные мясистые листья, поднимающиеся со дна на длинных стеблях, и сваленное дерево с выдолбленной серединой, на котором верхом плавает Витька.
Гранат скинул с калитки веревочную петлю, вышел на дорогу.
По другую сторону дороги на желтых досках сидел Вова-дурак и грыз кочерыжку. Вова всегда что-нибудь жевал или просто сосал большой палец, и на его майку капали прозрачные слюни. Гранату с Вовой было неинтересно, но другого общества у него не было, приходилось рассчитывать на то, что есть.
Гранат подошел к Вове и сказал:
– Дай куснуть...
Вова на минуточку вытащил изо рта кочерыжку, переложил ее из правой руки в левую, а свободной рукой сложил фигу. Фига получилась большая.
«Понимает», – отметил про себя Гранат, но вслух ничего не сказал.
На Вову глядеть ему не хотелось, по сторонам тоже глядеть было не на что. Гранат поднял голову и, чуть пошатываясь, стал смотреть в небо. Было оно бледно-голубое, ситцевое, а солнце небольшое, четкое и такое яростное, что Гранат зажмурился. А когда открыл глаза, увидел на дороге Ивана. Лет Ивану – три раза по восемь, и был он очень красивый в своей плоской кепочке, голубой майке и широких коротковатых брюках.
Иван недавно вернулся из армии, где служил в пограничных войсках.
В данную минуту Иван стоял возле мотоцикла и нажимал ногой на педаль. Вова слез с досок, подошел к самому мотоциклу. И Гранат тоже слез с досок, остановился рядом с Вовой.
– Как жизнь? – неопределенно поинтересовался Иван. Вова ничего не ответил, этот вопрос был для него сложным. И Гранат не ответил, с восхищением глядел на Ивана.
– Хотите, прокачу? – предложил Иван. Вова опять промолчал, по той же причине, что и в первый раз. И Гранат промолчал, потому что очень удивился. Иван никогда никого на свой мотоцикл не сажал, и просить его об этом было бесполезно.
С мальчишками Иван не общался. Для него даже Витька и Верка были не более чем пыль населения.
Непринужденная беседа не завязывалась, а ждать, когда она завяжется, Ивану было некогда. Он подхватил Граната под мышки, усадил его на заднее сиденье, а сам уселся впереди и нажал на педаль.
Мотоцикл взревел, как ракета, и рванулся с места.
– А-у-а! – азартно завопил Вова и, тряся руками над головой, помчался за мотоциклом.
Он был еще маленький и не умел завидовать.
– Ноги ширше держи, – крикнул Иван, – чтоб в колеса не замотало!
Услышав такое предупреждение, Гранат задрал ноги вверх, как можно выше, и в стороны, как можно шире. Сидеть было очень неудобно. Гранат не ощущал радости движения и ничего вокруг себя не видел, думал только о том, что, если он приспустит ноги, их тут же замотает в колеса.
![Воровская яма [Cборник]](/storage/book-covers/08/086ec5131cfee1e9284b895205abfa019c8ddf36.jpg)
