Я взглянул на часы и понял: опаздываю безнадежно. Желтый сигнал светофора сменился зеленым, но колонна машин так и не тронулась с места. Пробки в час пик — теперь обычное дело. Хотелось бросить машину и идти пешком…
На душе было пасмурно. Утром я получил известие о смерти своего коллеги, даже друга по большому счету. Хотя лет 10 мы практически не встречались, только следили друг за другом по публикациям. Виделись однажды мельком на какой-то конференции, но толком посидеть, поговорить по душам так и не удалось. Последние года три его имя исчезло из печати. То ли напал на золотую жилу и ее разрабатывал, то ли, как многие сейчас, ушел в коммерцию.
А вчера он умер. От инфаркта. Я звонил в кардиоцентр, говорил с тамошним начальством. Смерть была для них неожиданностью и крупной неприятностью. Как никак — крупный ученый. Ничто не предвещало фатального исхода, собственно, не инфаркт был даже, а предынфарктное состояние. И диагностическая экспертная система (они занимались автоматизацией диагностики) выдала оптимистический прогноз. Но… каждый организм — индивидуальность, сделали все, что в наших силах… и дальше в том же духе. Я раздраженно бросил трубку. Экспертная система… Профаны, а туда же.
Последние несколько дней я был как не в своей тарелке. Меня не покидало странное ощущение. Казалось, что я нахожусь под чьим-то пристальным и тяжелым взглядом. Временами это чувство ослабевало, временами усиливалось. Вот и сейчас… Мне смотрят в затылок! Я обернулся, почти уверенный, что кто-то есть на заднем сидении. Сиденье было пусто. Я облегченно вздохнул, и в этот миг откуда-то издалека донесся тягостный вой милицейской сирены. Во мне невольно что-то сжалось в томительном предчувствии.
Наконец серый «Форд» передо мной тронулся. Вой сирены стал громче. Я выжал сцепление и тотчас же вздрогнул от пронзительного визг тормозов. В меня едва не врезался милицейский «газик». Из него, как горошины из стручка, высыпали парни в пятнистом камуфляже, таком нелепом на сером фоне асфальта. Лица закрыты черными масками. В руках — тупорылые автоматы.
Внезапно я осознал, что целятся в меня. Страх захлестнул тяжелой волной. Так страшно не было, пожалуй, никогда. Даже, тогда, в горах, когда подвел карабин, я сорвался и чудом завис на самостраховке. Дула автоматов смотрели прямо в глаза. Я как-то совершенно отчетливо понял, что им ничего не стоит убить меня. Для них смерть — это всего лишь легкое движение указательного пальца, всего лишь графа в отчете.
Восприятие странным образом сузилось, окружающий мир исчез. Только как в видеоклипе, мелькало в сознании: узкое дуло автомата, желто-зеленые пятна камуфляжа, ярко-синие всполохи милицейской мигалки и черные прорези масок вместо глаз. Я видел — мне что-то кричат, но никак не мог понять смысла. Вдруг включилось, словно щелчком, и я понял:
— Выйти из машины!!! Руки за голову!!! Стреляем без предупреждений!!!
Подчинился. Руки за головой. Мелко дрожат. Что дальше?
— Лечь на землю!!!
Я немного замешкался, и один из нападавших как то очень ловко сбил меня с ног, так, что я даже не очень сильно ударился. Мне в тот же миг заломили руки назад, защемив наручниками и оцарапав кожу запястий. Быстро обыскали и затолкали в узкую клетушку «газика». Со мной залез один из нападавших. Мы тронулись. Сидевший рядом так и не снял маски и не спускал меня глаз. Мало по малу я успокоился. Похитившие меня, скорее всего, не банда, а «правоохранительные органы». ОМОН, спецназ там или ФСБ. Никакой вины я за собой никакой не чувствовал. Во рту было сухо, ныла ссадина на лбу. Но, в общем, я несколько приободрился, и постепенно в душе стало нарастать возмущение. Кто посмел? По какому праву? Я попытался заговорить с сопровождающим (или правильнее, конвоирующим), но тот сидел, как сфинкс, ничем не показывая, что слышит. Я заговорил громче и настойчивее, и тогда тот внезапно, без замаха ударил меня ребром ладони по горлу.
Очнулся я на узкой клеенчатой кушетке. Белый потолок, лампа дневного света. Трое в белых халатах.
— Пришел в сознание! Наконец-то! — услышал я чей-то радостный голос.
— Сергей Дмитриевич, как вы себя чувствуете? — участливо спросил наклонившийся надо мной крупный седой мужчина. Белый халат был небрежно наброшен поверх мундира, на плечах отчетливо проступали массивные погоны.
Через полчаса я пил кофе с коньяком в кабинете генерал-майора, того самого седовласого мужчины и выслушивал изысканные извинения. В начале меня допекал адвокат, твердивший, что я могу подать иск о возмещении морального ущерба и совавший мне в какие-то бланки. Я отмахнулся, тогда он сказал, что, мол могу подать заявление в любое время, и скрылся за дверью. Генерал поглядел на меня с явной симпатией и принялся извиняться.
Оказывается, меня перепутали с каким-то Вовкой Лимончиком (он же Владимир Пестрецов, он же Ахмет Сухмалейдинов, он же…) криминальным авторитетом, мафиози и все такое. Лимончик по оперативным сведениям прибыл из Греции для выяснения отношений с конкурентом. Поскольку Лимончик давно находился в розыске, его решили брать немедленно. По агентурным сведениям, он с помощью пластической операции изменил себе внешность. Составленный компьютером фоторобот как две капли воды напоминал мою физиономию. Причем еще позавчера фоторобот был другим, но как на грех, произошел сбой в компьютерной сети и фоторобот был случайно заменен моей фотографией, неведомо как попавшей из материалов III электронной конференции.
