Удивляться и влюбляться,
Падать вниз и подниматься,
Эти камни знали многих.
От любви так много боли…
Много слез и алкоголя,
На душе потом мозоли.
Мышцы сердца коченеют…
Подойди — я подогрею…
Агата Кристи «Пароль»
Я шагала по темной улице и пыталась вспомнить — что же завалялось в холодильнике. По всему выходило — ничего хорошего. Магазины уже закрыты, а до супермаркета идти замучаешься. Вот, что значит лень-матушка! Надо было днем что-нибудь прикупить, но нет — не буду же я полдня таскаться с колбасой в сумке! Фу.
Решительно нашарив в сумке газовый баллончик, я шагнула в следующий двор. До дома оставалось рукой подать — еще два двора, переулок, и добро пожаловать в твой новый дом, Нина. Поодаль кучковались аборигены, сильно напоминая персонажей анекдотов, с семечками и пивом. Который раз мимо прохожу под комментарии и улюлюканье, а что поделать, другой дороги нет.
— Куда спешишь, красивая? — двое молодых и не очень трезвых парней отделились от общей компании и теперь ненавязчиво перегородили мне дорогу.
— Домой, — созналась я, демонстрируя баллончик в знак серьезных намерений. — Можно пройти?
— А чего тебе торопиться? — продолжили забавляться ребята. — Айда пива с нами?
— У нее аллергия, — негромкий голос за моей спиной заставил сделать разворот через плечо. — Здорово, Серый.
— Здорово. — Парни обменялись рукопожатиями. — Твоя?
— Ну, — согласился парень, по очереди здороваясь с остальными. Я хранила благоразумное молчание. Потом решила подать голос.
— Мы идем?
— Иди, я догоню, — кивнул парень. Догонишь, ага, как же. Я со страху быстро хожу. А бегаю еще быстрее.
Закрыв за собой дверь в квартиру, я перевела дух и развела пальцы, застывшие мертвой хваткой на баллончике. Сдула челку со лба, кинула в угол сумку, потом сползла по стенке на пол и с силой потерла лицо ладонями. На телефоне мигала лампочка — значит кто-то в мое отсутствие общался с автоответчиком. Тыкаю пальцем в кнопку, на ходу стягивая пальто.
«Нина, я все же надеюсь, ты передумаешь, и уедешь из этих ужасных трущоб к нам. Твой дом здесь, в конце-то концов». — Отчеканивает мама. Я криво усмехнулась, стягивая свитер через голову.
«Нина, завтра привезут мебель. На фирме сказали, до одиннадцати утра. Если что — звони нам. То есть, мне. В общем, пока» — я с шумом втянула воздух сквозь зубы. Муж. То есть, с недавнего дня — бывший муж.
Ладно, это все очень душещипательно, но хотелось-бы все-таки чего-нибудь съесть на сон грядущий. Я тоскливо обозрела чистое нутро нового холодильника и злобно захлопнула дверцу. Набрала воды в чайник и принялась шарить по полкам. Макароны давеча были решительно изгнаны из рациона, каша кончилось сегодня утром, зато гороха и фасоли — хоть отбавляй. Я в сердцах хлопнула дверцей шкафчика и почти всерьез собралась в магазин, как зазвонил сотовый. В руки я его взяла не без опаски — звонить могла и бывшая свекровь, и родители, и прочие личности. Глянув на экран телефона, я перевела дух — звонил старый добрый приятель.
— Здорово, мелкая, — бодро сказал Пашка, чем-то хрустя. — Как жизнь молодая?
— Голодно, — вздохнула я, улыбаясь.
— Ммм. — Без особого сочувствия отозвался он. — А чего делаешь?
— Ужин готовлю, — мрачно ответила я, наливая чай в кружку.
— Классно, — похвалил меня Пашка. — Дверь открой, краса ненаглядная.
— Какую? — растерялась я, бестолково мечась по кухне, и устремляясь, наконец, к входной двери.
— Входную, — Пашка для верности добавил по означенной двери кулаком. — Привет.
Он деловито чмокнул меня в щеку, обдав запахом одеколона, освежителя, кофе, жареного мяса и чего-то еще.
— Ты откуда здесь, — поразилась я, пока он мыл руки.
— С работы, — Пашка плеснул в лицо водой и шумно фыркнул. — Думаю, сидит там Нинок, одинокая, печальная, голодная, надо спасать человека!
— Спасай, — тут же согласилась я, кивая. Пашка работал поваром, и заведение продолжало существовать исключительно его стараниями.
— И спасу, — с удовольствием согласился он. Только ты, пожалуйста, футболку надень, у тебя есть, я знаю.
Я охнула и поспешно рванула в комнату. Пашка вдогонку ехидно крикнул:
— А бюстгальтер у тебя очень красивый!
К тому моменту, как я приоделась и заколола волосы, Пашка уже вовсю гремел посудой и шуршал пакетами.
— Чисти картошку, — велел он, ставя передо мной пакет. — Как в армии, а то кожуру жрать заставлю.
— Злой ты, недобрый, — затосковала я. Пашка пустых угроз не давал, и вполне мог заставить жрать некондиционные шкурки. Во всяком случае, своих помощников он так муштровал.
— Ага, — кивнул Пашка, колдуя над мясом. — Оттого сижу тут и надо тобой издеваюсь, горемычной.
— Как семья?
— Все нормально, — кивнул Пашка. — Надька в командировке, дети у тещи.
— А, каникулы же, — кивнула я.
— Дома как в могиле, — пожаловался Пашка. — Сыро, темно и одиноко.
— Зато у меня тепло, светло и весело. — Хмыкнула я, сваливая картошку в раковину.
— Костя звонил?
— Несколько раз. А что?
— Ну, вдруг, одумался…
— Назад дороги нет! — пафосно объявила я, ополоснула руки и уселась на подоконник, заглядывая через Пашкино плечо в сковороду. Пашка покачал головой и оставил все без комментариев.
* * *
Новую жизнь было решено начать с понедельника, как водится. Было решено сесть на диету, делать гимнастику по утрам, купить абонемент в салон, и вообще, начать жизнь с чистого листа. Дабы не бросать слов на ветер, я не без Пашкиной помощи составила себе меню, список продуктов, и даже купила их. Выпроводив дорогого друга, я решительно взялась за наведение уюта, потому что половина вещей продолжала прятаться по углам в коробках. Я, честно говоря, сама плоховато помнила, что в коробках — потому что собирала вещи я на автопилоте, слишком подавленная состоявшимся разводом и многочисленными выяснениями отношений. Оставалось надеяться на автопилот — он меня редко подводил.
