Двое вайнахов – со связанными сзади руками – с тревогой наблюдали за приготовлениями спецназовцев, захвативших их на горной дороге примерно двумя часами ранее, действуя из засады.
Особое беспокойство у них вызывали действия крупногабаритного бойца в шлем маске и дымчатом камуфляже – тот уже исхитрился перебросить веревку с вполне профессионально, по палачески сделанной петлей на конце, через крепкий сук растущего на краю поляны кряжистого дуба. Этих двоих также сильно волновало то, какое решение – касательно их дальнейшей судьбы – примет командир разведгруппы федералов. Последний, кстати, тоже присутствовал здесь, у импровизированной – все просто, "по походному" – виселицы, снимая пленников на видеокамеру: это был рослый, под метр девяносто, и крепкий физически мужик лет тридцати, в разгрузке "Командос С", надетой поверх пригодной для действий в горах в зимнее время специальной "альпийской" экипировки…
Андрей Бушмин заснял на пленку двух чеченов, чуть задержав камеру на старшем из них, лет тридцати с небольшим, который был одет в утепленный "натовский" камуфляж и длинную кожанку, подбитую мехом. Более часа их гнали вперед, как баранов, и теперь они, опрокинутые наземь, хекали, высунув языки… Бушмин тоже ощущал усталость после четырехдневного рейда по горам, в районе Аргунского ущелья и "волчьих ворот". Тельник, да и сам камуфляж на нем были мокрыми, хоть выжимай. Но расслабляться пока не следует. Менее чем через час за ними, за его группой, на эту самую поляну должна подскочить вертушка. Андрей выставил боевое охранение, все как положено. Теперь у него в запасе есть несколько свободных минут. Вполне достаточно, чтобы решить участь этих двух пленных сегодня – оба имели оружие – вайнахов…
* * *
Бушмин производил съемку с такого ракурса, чтобы в кадр вдруг не угодили "виселица" и "палач" – это ни к чему. Выключил камеру, после чего настала очередь сделать важное сообщение:
– Один из вас будет повешен… Прямо сейчас, сию минуту! Иными словами, сдохнет позорной для "муслима" смертью! После чего – гарантированно! – не попадет в ваш муслимский рай! Я бы повесил вас обоих! Но веревка у нас только одна…
Он посмотрел сверху вниз на старшего чечена, которому уже успел присвоить прозвище – Горец.
– Полагаю, висельником будешь ты.
Прапор ловко набросил петлю на шею своей нынешней жертве. Намыливать веревку некогда, да и незачем – так сойдет. Отступив, потянул за свободно свисающий с толстой ветки конец веревки.
Чечен тут же привстал на "цыпочки", весь вытянулся в струну, а его лицо заметно налилось кровью.
– Н не горячись, к командир, – натужно выдохнул он. – У меня с серьезные полномочия… Если хоть один волосок упадет…
Подчиняясь жесту командира, "палач" усилил натяжение.
– Важное с совещание… х р р р… в Итум Кале! – прохрипел Горец. – Я… я имею… что… с сказать!..
Бушмин, несколько поколебавшись, показал знаком "палачу", что тому не стоит доводить дело до конца. Похоже, этот Горец – ценный кадр. Придется взять его с собой на борт.
Плененного вайнаха он сдал в Моздоке особистам. Тогда Бушмину не дано было знать, что эта история впоследствии будет иметь довольно неожиданное и трагическое продолжение…
В один из будних февральских дней, спустя четверо суток после теракта в Московском метрополитене, повлекшего за собой гибель десятков ни в чем не повинных людей, в расположении базы федеральных сил в Ханкале благополучно сел военно транспортный вертолет "Ми 8МТ".
На борту пятнистого "мишки", перенесшего своих пассажиров с аэродрома в Моздоке в пригород столицы Чеченской Республики, превращенный ныне усилиями строителей и саперов в первоклассную крепость – в современном понимании этого слова, – находились восемь человеческих душ, не считая, собственно, экипажа.
Группа имела особое задание, суть и детали которого до конца не были известны даже некоторым сотрудникам из числа ее членов.
Зато, как подозревал Андрей Бушмин, об этой их "особой миссии" здесь, в Чечне, знает слишком много народу.
Но обо всем по порядку.
Двое из прибывшей по воздуху в Ханкалу компании были одеты в штатское, по сезону, сообразно с целями и задачами их краткого, по первоначальному замыслу, но очень важного визита в Чечню.
Старшему было чуть за сорок; одет в темно зеленого цвета "аляску" и ондатровую шапку; средний палец его правой руки украшала массивная золотая печатка с голубым бриллиантом в семь карат и именным вензелем. Обычно словоохотливый, любитель ввернуть в разговор соленоватую шутку, он против обыкновения сегодня был крайне скуп на слова и жесты. Вадим Голубев – именно так зовут этого человека – занимал пост первого вице президента "Ространснефти", крупнейшей компании с преобладанием госкапитала, целиком контролирующей трубопроводную сеть России. Он же последние три года курировал возрождающуюся постепенно к жизни "Грознефть", так что с местной спецификой и здешними "кадрами" знаком очень даже неплохо.
Его младшему коллеге, которого Вадим Анатольевич даже на людях называл ласково уменьшительным именем Жорж, не было еще и тридцати. Худощавого, но отнюдь не субтильного – скорее спортивного – телосложения. Но парень этот, которого, кстати говоря, зовут Георгий Захаржевский, далеко не прост. Он вопреки своим еще молодым годам тоже занимает видный руководящий пост, но не в самой "Ространснефти", а в одном из обслуживающих ее финансовые потоки крупных столичных банков.
