Майор Шельгин, начальник отдела криминальной полиции города Ч., внимательно смотрел на мониторы, куда выводилась вся информация с наружных камер слежения. Вроде бы все было спокойно. Никто из его подчиненных не дергался и не нервничал, все вели себя адекватно, согласно личным характеристикам.
Банда Калины в полном составе праздновала очередной удачный набег, сняв для этой цели пригородный дом с сауной, накрыв шикарную поляну и, конечно, вызвав достаточное количество жриц любви, чтобы никто не остался обиженным.
И самое главное – завтра Никита Калина и его люди собирались оставить этот город в покое и перебраться поближе к столице. Мол, там и места побогаче, и навар побольше, и дела можно крутить иного масштаба. Но майор Шельгин ни в коем случае не собирался допустить, чтобы это произошло. Он собирался взять их здесь и сейчас и никаких иных вариантов не видел.
Бандиты свезли в снятый дом весь навар не только с последнего ограбления, но и с ряда прошлых дел, из-за которых вся местная полиция стояла на ушах уже которую неделю.
Опергруппа Шельгина днями и ночами работала над делом, прошерстив вдоль и поперек весь миллионный город, пока наконец заслуженная удача не улыбнулась им – Калину сдал осведомитель. После этого пошло по накатанной: слежка, прослушка, выявление контактов, проверка личностей, сбор доказательств – все, чтобы прокуратура была довольна.
И сегодняшний набег банды подготовил Шельгин лично. Под его ответственность банк «Народный» выделил деньги, не стал усиливать охрану, допустил возможность нападения, не перестраховавшись лишний раз. Майора уважали в городе, ему доверяли. Но при первой же ошибке Шельгина сожрали бы, и он это тоже отчетливо понимал. Значит, ошибки быть просто не должно.
Инкассаторам был дан четкий приказ – ни в коем случае не сопротивляться, отдать деньги при первом требовании и никаких самостоятельных действий. Шельгин рисковал. Пострадай хотя бы один из инкассаторов – и будет невозможно оправдаться никакими следственными интересами. СМИ раздуют эту историю до небес, уж в этом можно не сомневаться. Но Калина не славился особой жестокостью, без нужды не калечил и тем более не убивал. Он был лихой человек, налетчик, грабитель, вор, но крови гнушался, не любил ее.
Все прошло как по маслу. Инкассаторы отдали бандитам ценности, никто не пострадал, все остались живы и здоровы. Банда переместилась по задуманному плану в дом, отгулять и отсидеться, а майор и его люди были тут как тут, заранее установив жучки и скрытые камеры по всему периметру.
И теперь все подъезды к дому были перекрыты силами полиции. Шельгин приказал никому не лезть, пока не будет дана отмашка лично им самим. Сам майор занял место в оперативном автобусе, а члены отдела контролировали ближние подходы к дому.
Время было далеко за полночь, но жизнь в малине вовсю кипела: играла громкая музыка, слышался женский смех, кто-то периодически выходил на улицу покурить или отлить в ближайшие кусты.
Ребята из отдела начинали нервничать. Еще бы, умотались за последние дни. Егоров вон совсем поник, Максимов старается выглядеть бодрым, но видно, что дико устал, Лурье и Гранин, как более опытные, внешних признаков усталости не выказывали, но и они уже хотели финала истории. Впрочем, советовать Шельгину, когда и каким образом действовать, никто и не думал. Начальник здесь один – майор, и никакой демократии.
На втором этаже загорелся свет сразу в двух комнатах.
– Готовятся спать, – негромко констатировал капитан Лурье. – Или же устраивают тех, кто успел ужраться.
– Запасов у них еще с лихвой, но мы тянуть не будем, – решил Шельгин. – Еще пять минут – и начинаем, а то конкуренты не вытерпят.
Да, хоть операция и была его личной инициативой, но вмешаться мог кто угодно со стороны: прокурорские, смежные ведомства, да хоть «старшие братья», мало ли что им вдруг померещится за серыми стенами.
– Начали! – приказал майор по рации, и захват начался.
В дом входили двумя группами. В первой сам Шельгин, на подстраховке опытный Лурье. Во второй – капитан Гранин, лейтенант Максимов и младший лейтенант Егоров, которого все называли Молодой.
В нижнем холле Лурье с ходу вырубил пьяного в хлам мужика, привычно перевернул его на живот и наручниками сковал руки за спиной. Даже не стал затыкать ему рот – пусть орет, когда очнется, но уже будет поздно.
Банда Калины насчитывала четверых, включая самого Никиту – главу группировки, ее идейного лидера и вдохновителя.
В коридор, громко хохоча, вывалились две девицы. В руках – бокалы с шампанским, из одежды – неприличный минимум, на лицах – столь же неприличный максимум косметики. Вульгарные, но доступные – так охарактеризовал их про себя Шельгин. Девицы искали уборную, но, увидев группу чужих мрачных вооруженных мужчин, испуганно замерли на месте.
Тут и тройка капитана Гранина зашла в коридор с обратной стороны, миновав пустовавшие комнаты. Гранин, сурово глядя на проституток, приложил палец к губам, призывая к тишине, а для наглядности показал пистолет. Убедил ли девиц ствол или же мощная фигура капитана – неизвестно, но они тут же заткнулись, как рыбы на льду, только отчаянно дышали и пялили глаза на происходящее.
