Вас, наверное, удивит, что я и моя лучшая подруга Молли Моллой оказались поздно на старом кладбище.
Я вздрогнула, когда подумала о том, что мы делаем. Ветер завывал в вершинах деревьев, и бледные молнии сверкали в небе.
Быстрее, Молли, — прошептала я, обхватив себя обеими руками, когда луна исчезла за тучами. — Надвигается буря.
Я тороплюсь, Бритни, — ответила Молли, — но земля… она слишком твердая.
Мы копали могилу, сменяя друг друга. Одна копала, другая стояла на стреме.
Я ощутила на лбу холодные капли дождя. Взгляд мой задержался на низенькой ограде возле улицы. Ничего не двигалось.
Единственными звуками был скрип лопаты, врезающейся в грунт и звучные, но отдаленные раскаты грома.
Недалеко от меня старый могильный камень затрещал, видимо, его наклонил ветер.
Я сделала вдох. Внезапно я представила себе, что старый могильный камень опрокидывается. И из могилы кто-то вылезает.
Ладно, ладно. У меня разгулялось воображение. Все знают за мной такое. Моя мама говорит, что я или стану писательницей, или просто ненормальная.
Она думает, это очень забавно.
Молли перестала копать и откинула с глаз волосы. Капли дождя падали на ковер из опавших листьев на земле.
Бритни, так достаточно глубоко? — спросила она хриплым шепотом.
Я взглянула на стеклянный гроб, лежащий на земле.
Копай дальше. Мы должны полностью скрыть это, — сказала я.
Я обернулась и посмотрела на улицу. Было поздно, и дома соседей стояли темные и тихие.
Но что, если кто-нибудь проезжал мимо и заметил нас?
Как бы мы объяснили, что за могилу мы копаем?
Как бы мы объяснили, зачем мы здесь?
Молли со стоном вонзила в грязь лезвие лопаты.
Опавшие листья издали скрипучий звук. Затаив дыхание, я прислушалась. Ага. Кто-то крался к нам, ступая по опавшей листве.
Молли, — прошептала я.
Затем я увидела их. Они двигались, выстроившись в линию. Еноты. Огромная стая. Их глазки сверкали. Черный мех на мордочках этих существ создавал впечатление, будто они в масках.
Они оцепенели, увидев нас. А потом поднялись на задние лапки.
Нападают ли еноты на людей?
Эти еноты выглядели ну очень голодными. Я представила себе, как они набрасываются на нас, забираются сверху, царапают и кусают.
Яркая вспышка молнии осветила их, так что мы смогли их разглядеть. Они уставились на стеклянный гробик. Уж не решили ли они, что внутри находится еда?
Удар грома, на этот раз более близкий, испугал их. Вожак стаи повернулся и бросился бежать. Остальные последовали его примеру.
Я вздрогнула и вытерла дождевые капли со лба. Молли вручила мне лопату.
Теперь твоя очередь, — сказала она. — Уже почти готово.
Деревянная рукоятка лопаты царапала мне руку. Я ногой сняла грязь с лезвия и подошла к неглубокой яме.
Никто не найдет это здесь, — сказала я. — Если мы закопаем зло, оно не будет нам угрожать.
Молли не ответила.
Я почувствовала, что что-то не так.
Обернувшись, я увидела, что Молли, раскрыв рот, уставилась на следующий могильный камень.
Брит…
И тогда я услышала, как могильный камень заскрипел. И увидела бледную руку, медленно поднявшуюся из могилы.
Убегать и звать на помощь поздно.
Я стояла, оцепенев, и видела, как холодные костлявые пальцы схватили меня за лодыжку. И тут я закричала.
За две недели до этого я не думала о том, что случится на старом кладбище в конце улицы. Меня волновали другие проблемы.
Точнее, одна большая проблема. И имя ей — Этан.
Этан — мой двоюродный брат, а ненавидеть двоюродного брата нехорошо. Поэтому я скажу так: он не является одним из тех, кого я люблю.
Я люблю составлять списки. И если бы я составила список под названием «Пятьсот человек, которых я люблю», Этан оказался бы вне этого списка.
Поняли, о чем я говорю?
Был вечер пятницы, приближалось время обеда. Я уселась на краю кровати в своей новой спальне.
Почему у меня новая спальня?
Потому что мама и папа выбросили меня из моей комнаты в мансарде, чтобы приготовить место — угадайте, для кого? Для Этана.
Поэтому мне приходится спать в маминой комнате для шитья. А мамина швейная машинка будет по- прежнему стоять возле стены. Так много ли места останется для меня? Представьте себе, немного.
Я сидела в своей комнате и беседовала по телефону с Молли. Может статься, Молли единственный человек (после меня), понимающий, какая Этан болячка. Потому что она познакомилась с ним. И в доказательство у нее остались два синяка на коленях после общения с ним.
Кто говорил Этану, что лягать людей — смешно?
Мы с Молли как сестры. Упоминая о Молли Моллой, упоминайте и обо мне, Бритни Кросби.
Нам обеим двенадцать лет. Мы живем в одном квартале и учимся вместе с третьего класса.
Мы обе любим рисовать карандашами и красками. Обе любим составлять рейтинг-листы чего бы то ни было. Мы часто заканчиваем друг за друга фразу — как будто у нас общий мозг.
Молли немного выше меня и более спортивна. У нас медно-рыжие волосы, только у нее светлее и более волнистые. И у обеих карие глаза.
Я по натуре веселая, а Молли трудно рассмешить.
Я думаю, что она серьезнее меня, потому что ее родители развелись, и она осталась жить с папой. Он очень любит путешествовать и не очень приспособлен к жизни. Поэтому она чувствует себя старшей.
