Картинка реальности проступала медленно, наползая клочками с периферии взора к центру, туда, где желтое пятно[2] дает максимальную четкость. Фрагменты склеивались в оплывший шар, похожий на подтаявший в теплых руках снежок, закрывая собой идиллические пейзажи виртуальной реальности. С сетчаткой в виртуальности никто не советовался, ее безжалостно обманывали, отправляя картинки прямо в зрительную область коры. Человек есть мозг, все остальное – лишь придатки, помогающие сносно существовать. Только разум, обитающий где-то среди синапсов серого вещества, делает человека человеком. Не тварью дрожащей, но повелителем природы и хозяином собственной судьбы.
Выход из виртуальной сенсорной депривации[3] сообщал об окончании прыжка. Махина межпланетного научно-исследовательского корабля по имени «Зодиак» вывалилась из гиперпространства в черный холодный космос в точке прибытия. Пустота прыжка еще давала знать о себе слабостью и ноющей болью в каждой мышце человеческого тела, но сознание уже было здесь, в каюте. Начались трудовые будни.
Захар, неловко орудуя конечностями, выбрался из эргокресла. Тело, привыкшее к неге бездействия за время прыжка, протестовало, пытаясь сделать вид, что не знакомо с самим понятием «движение». Перевалившись через край ложемента, Захар приготовился встретиться с полом, но столкновения не произошло – он так и остался плавно парить в центре каюты. Псевдогравитации не было.
Кибертехник Захар Орешкин успел разгерметизировать грудную застежку скафандра. Ее пришлось вернуть в прежнее состояние – аварийная сигнализация молчала, но отсутствие тяготения являлось признаком нездоровья «Зодиака»: вращение диска с жилыми отсеками корабля должно было начаться сразу после выхода из гиперпространства. Захар вздохнул, рефлекторно попытался потянуться, но голова уперлась в гермошлем, отчего затекшие мышцы спины свело болезненной судорогой. Кибертехник, стараясь не обращать внимания на боль, открыл дверь и выбрался из каюты.
В невесомости было непривычно и неудобно. Нетренированное к перемещениям в подобных условиях тело норовило пролететь поворот, а неумелые попытки Захара остановиться в нужном месте приводили лишь к болезненным даже сквозь относительно толстую ткань скафандра ударам о стены. Да и мутило от космической свободы движений изрядно.
В рубке собрались все шестеро членов экипажа «Зодиака». Вернее, Тахир был там изначально – пилоты во время прыжка обязаны находиться на боевом посту. Просто традиция, ничего более. Никакого смысла в том не было – в виртуальность он мог выйти в любой точке корабля, а на ручном управлении, что архаичными джойстиками и кнопочками торчало из консоли рядом с эргокреслом пилота, в гиперпространстве далеко не улетишь. Оно вообще бесполезно в гиперпространстве, только человеческий мозг мог каким-то мистическим образом выбирать предлагаемые природой вероятности.
Четверо добравшихся до рубки раньше Захара парили вокруг эргокресла, в котором лежал пилот. Стани́слав Грац – корабельный врач и старпом в одном лице – склонился над Тахиром, верхняя часть скафандра которого была снята. Свой скафандр Грац тоже раскрыл на груди и откинул гермошлем. Похоже, опасности разгерметизации действительно не было.
Захар снова разомкнул застежку и попытался вытянуться. В стоящей в рубке тишине было отчетливо слышно, как хрустнули позвонки.
Грац повернул голову к кибертехнику, отвлекшись от голоэкрана пилотского эргокресла. Экран пестрил непонятными графиками и значками.
– Что у нас происходит? – спросил Захар.
Седовласый Грац вернулся к созерцанию графиков на голоэкране, положив ладонь на грудь распростертому в эргокресле пилоту. Обычно пилот был капитаном, «Зодиак» не являлся исключением.
– Орешкин, отмены нештатной ситуации не было, – тихо сквозь зубы пробурчал Грац.
Недвижимый Тахир, брюзжащий Грац, вся команда в замешательстве – похоже, дела плохи.
Захар вздохнул и уже во второй раз за последние десять минут принялся натягивать гермошлем. Одновременно с этим он подключился к виртуальной реальности корабля, которая, почуяв присутствие кибертехника, не замедлила разродиться сонмом графиков и цифр, сообщавших о состоянии киберсистем. Захар не стал присматриваться к плавающей вокруг него информации – если бы было что-то из ряда вон, недоразвитый мозг «Зодиака» давно сообщил бы в принудительном порядке. Смахнув привычным движением назойливые цифры, кибертехник заставил их исчезнуть. Что же все-таки происходит?
Как только вирт-связь включилась, мысли, образы и переживания четырех членов экипажа лавиной хлынули в сознание Захара. Сквозь бурю эмоций настойчиво пробивалось ворчание Граца – он не мог не брюзжать даже в виртуальности.
В общем-то теперь все стало на свои места. Тахир не подавал признаков жизни, поэтому первый помощник по праву принял командование. И по праву отдавал распоряжения насчет скафандра.
«Что с ним?» – спросил Захар, ни к кому конкретно не обращаясь.
«Без сознания», – констатировал очевидное Люциан Лившиц.
Лившиц представлял на корабле Институт внеземной жизни. Внеземелец, похоже, размышлял о чем-то своем, в его виртуальном образе ясно читалось смятение. Лиц за поляризованными стеклами шлемов Захар не видел, но неказистость и скособоченность Лившица отлично проступали даже в облаченной в скафандр фигуре.
