В чернильной темноте ночи, освещенной огненными сполохами, гулко бил колокол. Сильный ветер раздувал пожар, языки пламени поднимались все выше, лизали каменные стены, переплеты окон, подбираясь к тому, кто тщетно пытался укрыться на самом верху. На колокольне.
Желтая штукатурка потрескалась, обуглилась, осыпалась. Казалось, сам церковный свод того и гляди рухнет, объятый нестерпимым жаром, но звонарь не выпускал из рук толстой плетеной веревки, упорно раскачивал тяжелый чугунный колокол, пытаясь донести до небес весть. Но какую? Это ему и самому было неведомо.
Раздался оглушительный треск. Похоже, не выдержала кирпичная кладка. Сверху понять было трудно, видна была только крыша алтаря, которая все еще стояла и вроде бы даже не почернела от копоти. Наконец резкий порыв ветра распахнул тяжелую дверь колокольни, и жадные алые руки огня протянулись к отважному звонарю — вот и настал его черед. Господи, как больно. Как страшно…
Отец Владимир проснулся, давясь собственным криком. В последнее время подобные сны приходили все чаще. Нет, далеко не каждую ночь он оказывался на охваченной пожаром колокольне. Иногда он смотрел со стороны на странного и безумного звонаря, парализованный страхом, бессильный помочь. Порой отчаянно бросался сквозь дым и жар туда, вверх, стремясь вывести его, и в этот момент рушились тяжелые своды. Единственное место, где в этих кошмарах священник ни разу еще не побывал, хотя, казалось бы, ему там и следовало находиться, — это в алтаре.
«Очень аллегорично, — пробурчал вслух отец Владимир, пользуясь тем, что некому было его услышать. — Я и так знаю, что плохой священник, большое спасибо».
Сам он связывал появление ночных кошмаров со ссорой с Виктором Кононовым, отважным командиром охранного подразделения «Мангуст», вместе с которым они съели не один пуд соли. Даже не ссорой, скорее, полным разрывом отношений. Казалось бы, что общего может быть у пожара в церкви и тем, что ребята Сторожевского вдруг оказались под тяжелой рукой ФСБ? Однако отец Владимир трактовал пожар в Божьем доме как внутренний кризис, очередную переоценку ценностей, разочарование в людях и самом себе. Да, в первую очередь в самом себе, ведь священник прекрасно понимал — у «мангустов» не было выбора, выполнять заказы спецслужбы или нет. Следовало бы позвонить Виктору и признать собственную неправоту. Но он не делал этого.
Самый первый из долгой череды кошмаров приснился отцу Владимиру вскоре после получения им палицы — особого ромбовидного плата с лентой. Награда эта символизировала собой духовный меч и означала слово Божие, которым всегда вооружен пастырь. Но сам священник так и не смог понять, за что именно он удостоился подобной чести. Разве что за выслугу лет получил… В глубине души он с трудом поборол желание отказаться от такого признания его заслуг, потому что в этот момент чувствовал себя самым плохим священником на свете, который даже не может исповедаться в собственной слабости.
Первый сон отец Владимир воспринял как глас собственной совести и на следующий же день выплеснул все накопившееся в душе на своего несчастного духовника.
— Меньше занимайтесь самокопанием, — только и посоветовал тот. — А с другом вашим подумайте, как помириться.
С тех пор он думал и думал, но никак не удавалось найти способ сделать это правильно. Привели подобные размышления пока только к тому, что в почти еженощном кошмаре иногда появлялся погибающий в пламени Виктор. Вот уж не было печали.
Отец Владимир устало потер виски, посмотрел на часы и снова завернулся в одеяло, надеясь на еще несколько часов сна до рассвета.
Пузатый старенький автобус, неторопливо пыхтя, катился по неровной асфальтовой дороге, подпрыгивая на выбоинах и распространяя вокруг сильный запах бензина. В салоне тоже пахло бензином, а еще сладковатыми духами от высокой полной женщины, застарелым потом от группы мужчин, возвращающихся домой после смены, и странным, горьковатым запахом бедности и старости от бабушки с большой хозяйственной сумкой на переднем сиденье.
«Вот он, срез российского общества, — думал Виктор, оглядывая попутчиков. — Вроде и Москва совсем рядом, а вот, поди ж ты, люди уже другие. Вместе с автобусами. И ход времени здесь совсем другой — нет этой вечной спешки, стресса…» Почему-то эта мысль не успокаивала, а скорее пугала.
То ли он не привык ездить в общественном транспорте, то ли просто устал с дороги, но от смешения разных запахов его стало мутить. Чтобы как-то отвлечься, командир «мангустов» отвернулся от остальных пассажиров и принялся изучать хмурое небо за окном да желто-серые дома, трехэтажные, окруженные небольшими палисадниками.
Похоже, единственный новый дом в этом городе построили на главной площади. О причинах догадаться легко: рабочих мест здесь практически нет, в Москву ездить неудобно, кто захочет обосноваться в такой дыре? Хотя местные жители, видимо, только рады такому положению дел.
Впрочем, до них Виктору не было ни малейшего дела. Его задание заключалось совсем в другом. По крайней мере, пока. Если повезет, операцию удастся провести достаточно быстро и вернуться в Москву. Черт бы подрал это ФСБ, ведь почти целый месяц от них не было ни слуху ни духу. Сторожевский, хозяин их агентства, стал уже надеяться, что спецслужбы от них отстанут… И ведь какое милое дело они в последний раз раскрыли — и деньги хорошие, и безопасно.
