Маршал Ней

Как правило, автор биографии исторического деятеля симпатизирует своему герою (за исключением, разве что, совершенно одиозных личностей). В этом отношении книга Эрика Перрена «Маршал Ней» выпадает из общего правила. Читатель может узнать, что герой многих сражений обладал плохим характером, был завистлив и меркантилен, мелочен и угодлив. Завоевание расположения начальников для него важнее бескорыстных гражданских побуждений. В эпоху реставрации Бурбонов стремление маршала закрепиться при новом, или, вернее, «старом» дворе доходило до откровенного сервилизма. Довольно неприятный портрет…

Ну а что же можно сказать о Нее — полководце? На этот случай весьма кстати оказывается фраза Наполеона, оброненная им на острове Святой Елены: «Он был хорош на поле боя, но я не должен был делать его маршалом». В самом деле, история помнит не только победные лавры «Рыжегривого льва», но и откровенные его промахи. При Йене он не вовремя начинает атаку, несколько месяцев спустя в Восточной Пруссии начинает так перемещать свой корпус, что едва не срывает весь план кампании Императора. В сражении при Прейсиш-Эйлау медлительность Нея позволяет противнику избежать тяжёлого поражения. Год спустя в Испании Храбрейший из храбрых вдруг становится до робости осторожным и не может своевременно выйти в тыл испанской армии. Потом эта ситуация повторяется ещё несколько раз, особенно когда маршал действует не под непосредственным руководством Наполеона. В 1813 г., прямо нарушив приказ императора, он не может отрезать путь к отступлению русско-прусским войскам, оказавшимся при Баутцене в крайне тяжёлом положении. А затем было поражение при Денневице, убедительно доказавшее, что стратегическим талантом маршал явно не обладал.

Правда, были и победы одержанные Мишелем Неем. Свидетельством тому его громкие военные титулы, и неудержимые атаки возглавляемых им дивизий: при Эльхингене и Фридланде, Бородино и Лютцене. Особенно хорош был маршал в те нелёгкие дни, когда ему приходилось прикрывать отход французских войск. Его бульдожью хватку и неколебимую стойкость помнят поля Восточной Пруссии и Португалии. Ну а отступление из России, когда князь и герцог, как простой солдат, с ружьём в руках отбивался от наседающих врагов — это и вовсе излюбленный сюжет французской военной историографии и иконографии. Когда же Наполеон вернулся в Париж после катастрофы при Ватерлоо и объявил, что причиной поражения стали неумелые действия князя Москворецкого, другой знаменитый военачальник, «железный маршал» Луи Никола Даву смело возразил императору: «Сир, верно служа вам, Ней завязал петлю на собственной шее». Действительно, трагическая гибель хмурым декабрьским утром 1815 г. на перекрёстке у Парижской обсерватории придала Храбрейшему из храбрых ореол мученика и заставила забыть о его недостатках — подлинных и мнимых.

Можно согласиться с автором, который считает, что маршал «покрыл себя славой благодаря собственной храбрости и презрению к смерти». Это достоинства скорее не полководца, а солдата. Но, возможно, именно в этом качестве вот уже два века и любят Мишеля Нея люди, интересующиеся военной историей, хотя ни один политический режим во Франции так и не пересмотрел юридические итоги судебного процесса Мишеля Нея.

Так о чём же эта книга? О том, что власть портит человека? Но далеко не все наполеоновские маршалы были стяжателями и интриганами (а Ней был далеко не худшим из них и успешно справлялся даже с дипломатическими миссиями). Тогда, может быть, о том, что любая война является безусловным злом? Вот это уже ближе к либеральным ценностям Пятой Французской республики, словно стесняющейся воинской славы минувших веков. По-видимому, совсем не случайно, что автором биографии Мишеля Нея стал не военный историк, а журналист и телеведущий. И всё-таки, руководствовался Эрик Перрен в своей работе пацифистскими убеждениями или нет, но завершить это краткое предисловие хочется теми же словами, которыми он сам подвёл итог своему исследованию: «После смерти Ней снова стал первым солдатом Наполеона, который не раздумывая, без колебаний бросается на вражеское каре». Жизнь и судьба этого человека вызывают неподдельный интерес и заслуживают того, чтобы о нём знали и помнили не только соотечественники.

Аустерлиц и его ликующее солнце. Ватерлоо — небо, исхлёстанное дождём. И вот, наконец, — туман, окутавший сегодня город, зловещий предвестник трагедии. У подножия бесконечной скучной серой стены, окружающей ресторан «Шартрез», что расположен между Обсерваторией и решёткой Люксембургского сада, в луже крови тело человека. Париж, четверг, 7 декабря 1815 года, девять часов двадцать минут.^>{1}

На погибшем простой синий редингот, скромный жилет, белый шейный платок, короткие панталоны и чёрные шёлковые чулки. В нескольких метрах валяется отлетевшая при падении широкополая шляпа. Сомнений нет: человек был расстрелян и опрокинут залпом.