Клава не могла осмыслить случившегося. Сознание отказывалось принять очевидное: те, кого она любила всем сердцем, мертвы, вернее, «зверски убиты». Эту формулировку зачитала судья, пожилая, болезненного вида женщина с колючим взглядом. Глядя на неё, Клава вскользь подумала, что, наверное, она бывшая революционерка, но почему-то не испытала к ней никакого уважения за её героическое прошлое. Эта измученного вида судья обвиняет в убийстве её, Клаву, любимую племянницу тети Марии и дяди Симы. Их убили в их собственной маленькой квартире.
Было видно, что судья привыкла вершить скорый суд, самоуверенно доверяя своей способности видеть человека, как ей думалось, насквозь. И даже мотив убийства для неё сейчас был понятен: девушка, прописанная тетей к себе за два дня до преступления, не пожелала делить жилплощадь со стариками. Судья была в этом внутренне уверена, и не принимала во внимание Клавиных доводов и разных несоответствий в деле, мнений соседей и друзей, которые хорошо знали убитых и их племянницу.
Хотя может быть, эти мнения судьей всё же были отмечены?.. Вместо возможного расстрела девушка получила десять лет тюрьмы. Отбывать наказание она должна будет в колонии. Суд завершился.
…За недельное пребывание в одиночной камере Клава постепенно пришла в себя и немного успокоилась. Она понимала, что слезами делу не поможешь, необходимо узнать, за что убили её любимых старичков. В ходе допроса, который был всего один раз, следователь ни разу не спросил про тайник. Выходит, он не был обнаружен, родных ей людей убили не по этому – и с жестокостью, которая поражала. Особенно досталось дяде: на нём были следы пыток. У тети тоже нашли следы побоев, но умерла она от остановки сердца.
Значит, преступники вообще не знали про тайник, или тётя не успела его показать, чтобы спасти дядю – иначе, зачем его было пытать? Бедный дядя Сима, он так и не понял, что эти нелюди от него хотели! Остальные версии не годились. Клавдия думала об этом всё время, как попала под стражу. Кто мог желать смерти двум одиноким старикам? Врагов у них не было, если это не так, Клава знала бы об этом. Надо самой разобраться во всём, найти этих подонков. Она подумала, что после суда, когда все убедятся в её невиновности и отпустят, она сможет это выяснить.
Суд начали в десять часов. Клава всматривалась в лица пришедших в зал суда. Защитить её пришли немногие, одни женщины. Ничего удивительного – все мужчины, которые могли ей помочь, на фронте или в учебных частях. А самый главный свидетель её невиновности, любимый муж, красивый, смелый и сильный, уже далеко, летит на своём истребителе бомбить врагов, беспощадно уничтожает фашистских гадов, посмевших напасть на их страну и разлучить его с любимой…
Ещё Клава сразу заметила в зале его, этого удивительного старика. Он сидел в заднем ряду, не произнес ни одного слова, и только внимательно слушал других. Когда зачитали приговор, он поднялся и подошел к судейскому столу. Глядя в глаза судьи, старик негромко произнес:
– Безвинную осудила, чистую душу обидела, надломила!
Судья от неожиданности не нашлась, что ответить на такую дерзость. Потом она опомнилась и взвизгнула:
– Кто это? Как посмел, кто его пустил?
Тихон Митрофанович прошел рядом с решеткой, за которой была Клава, и тихо сказал:
– Ты, барышня, не отчаивайся. Бог сильных духом любит, им помогает. Молись Господу, он не оставит.
Старик неспешно вышел из зала. Судья продолжала кричать, чтобы задержали оскорбившего Советскую власть в её лице. Милиционеры метались, не зная кого схватить, никто в зале тоже не понял толком, что и как произошло. Все тихо выходили из зала под впечатлением от слишком сурового приговора, бросая на Клаву жалостные взгляды. Что могли изменить и чем помочь, никто не знал.
Клава тоже не услышала, что сказал судье дед, но сказанное в свой адрес она поняла. Она вдруг почти успокоилась, к ней пришла уверенность, что всё закончится хорошо, нужно немного потерпеть и подождать. Почему была такая уверенность, она не могла бы объяснить, но она исходила от этого человека, от его сутулой спины, которая через секунду скрылась из виду.
Клава снова и снова перебирала в памяти подробности суда. Она очень удивилась, когда в зал в качестве свидетеля вызвали сестру Сашу. У Клавы поднялась волна благодарности к ней – Санька, её сестра и подруга, не смотря на всю враждебность, возникшую между ними в последнее время, пришла выручить её! Но что это она говорит?.. Что никакого мужа у Клавы нет, а тот, с кем она якобы встречалась, во время убийства просто не мог быть с ней, потому что он уже два дня как на фронте. К своим словам она приложила справку, подтверждавшую это. После дачи свидетельских показаний Саша, не глядя на сестру, прошла на свободное место и села.
За сестрой вызвали Лидию Бородину. Судья чуть из юбки не выскочила, всем видом выказывая уважение к этой свидетельнице. Бородина с наглым видом заявила, что Матвей является не Клавиным, а её мужем, и она сама провожала его в тот день на вокзал и горько плакала у поезда… А от подсудимой Глашки она будто бы не раз слышала, как надоели ей старики, и она очень хотела жить одна в их квартире. Клава удивлялась наглому вранью Лидки. Они не встречались уже давно, прошло месяца три, не меньше. А та злобно продолжала:
