Лягушка

Каттнер сочинил этот рассказ задолго до того, как он был опубликован. Тремя годами ранее Лавкрафт написал ему:

«Ваше упоминание о «Лягушке» сильно заинтересовало меня, так как она похожа на мой любимый жанр рассказов. Если (редактор «Weird Tales» Фарнсворт) Райт отвергнет «Лягушку», я верю, что вы позволите мне посмотреть на рукопись, так как я не хочу пропустить такую вещь! Атмосфера преследования во сне безусловно идеально подходит для этого». (18 Мая, 1936).

Райт, должно быть, отверг «Лягушку», как и предсказывал ГФЛ, и это произошло за три года до того, как рассказ появился на страницах журнала, конкурирующего с «Weird Tales». Возможно, что Райт счёл «Лягушку» слишком похожей на «Ужас в Салеме»; если так, то он был прав.

Обратите внимание, что здесь Каттнер вводит своё собственное жуткое место действия – Монкс Холлоу[1], название, вызывающее воспоминания о тайных ночных ритуалах, практикуемых монахами-вероотступниками и дьяволопоклонниками. Таких монахов мы ассоциируем с «Эксхэм Праэри» Лавкрафта («Крысы в стенах») и братством в рассказе «Пир в аббатстве» Роберта Блоха[2].

Первая публикация: «Strange Stories», Февраль, 1939.

Норман Хартли мало что знал про тёмные легенды, повествующие о Монкс Холлоу, а беспокоился о них ещё меньше. Скрытая в уединённой долине посреди восточных холмов, древняя деревня[3] пребывала в сонливом состоянии на протяжении многих поколений, а причудливый и неприятно жуткий фольклор возник из историй, которые старики шептали о тех днях, когда ведьмы совершали отвратительное колдовство в гниющем Северном Болоте, районе, которого всё ещё избегали местные жители.

Старожилы говорили, что когда-то давно в этом застойном болоте обитали чудовищные твари, и у индейцев были все основания называть его Запретным Местом. Времена ведьм прошли, их ужасные книги были преданы огню, а их странные приспособления – уничтожены.

Но тёмные знания тайно передавались через поколения, и всё ещё были те, кто мог вспомнить ночь, когда, услышав мучительные вопли, люди ворвались в старый дом полоумной Бетси Кодман и обнаружили, что её дрожащее тело свисает в ведьминой колыбели.[4]

Тем не менее, Норман Хартли видел в Монкс Холлоу только тихую, уединённую, маленькую деревню, где он мог найти неприкосновенность частной жизни, что было невозможно в Нью-Йорке. Общительные друзья постоянно врывались в его мастерскую, и вместо того, чтобы работать над своими холстами, Хартли оказывался в ночных клубах.

Всё это мешало его работе. Хартли арендовал древний дом с мансардной крышей, в двух милях от деревни. Он чувствовал, что здесь можно вернуть себе вдохновение, которое сделало знаменитыми его картины.

Но Ведьмин Камень беспокоил его.

Это был грубо обточенный блок из серого камня, около трёх футов в высоту и площадью два квадратных фута[5], который стоял в цветочном саду позади дома. Артистичная натура Хартли возмущалась каждый раз, когда он видел из окна этот камень.

Добсон, смотритель дома, пытался с помощью цветов скрыть камень из виду; он насадил вокруг него ползучие растения, но земля была, по-видимому, бесплодной. Имелся небольшой участок голой коричневой почвы вокруг Ведьминого Камня, где ничего не росло – даже сорняки.

Добсон, который был суеверным дураком, сказал, что это из-за Персис Уинторп.

Независимо от того, лежала ли Персис Уинтроп захороненной под камнем или нет, факт оставался фактом – этот каменный блок выглядел как бельмо в глазу. Случайный взгляд на жизнерадостные цветы в саду неумолимо притягивался к маленькой бесплодной поляне, на которой стоял камень. Хартли, для которого красота была почти религией, замечал, что испытывает раздражение, когда его взгляд останавливается на этом сером блоке. Наконец, он велел Добсону переместить камень в другое место. Старый смотритель, смуглое лицо которого, кажется, сморщилось от мрачного предчувствия, шаркнул своей деревянной ногой по полу и стал возражать.

– Камень не наносит никакого вреда, – заявил он, отводя от Хартли свои водянистые голубые глаза. – Кроме того, это в своём роде ориентир.

– Послушайте, – сказал Хартли, раздражаясь без причины. – Если я арендовал этот дом, у меня есть право переместить этот камень в сторону, если он мне не нравится. А мне он не нравится – он похож на большое уродливое пятно зелёного цвета на закате. Камень нарушает симметрию сада. Звучит так, словно вы боитесь прикоснуться к нему.

Утончённое, ухоженное лицо Хартли покраснело. Он фыркнул, но смотритель продолжил серьёзным тоном.

– Я помню, как он сказал мне однажды, что старая Персис прокляла Монкс Холлоу, когда они бросили её в пруд. И они не могли утопить ни её саму, ни её отца, который однажды ночью вышел из Северного Болота...

– О, ради бога, – сказал Хартли с отвращением. – Итак, если сдвинуть камень с места, она выскочит, да?

У Добсона перехватило дыхание.

– Вам не следует так говорить, мистер Хартли. Персис Уинторп была ведьмой. Все это знают. Когда она жила здесь, в этом доме случались ужасные вещи.

Хартли отвернулся от старика. Они стояли в саду, и художник отошёл в сторону, чтобы осмотреть камень.