Вы никогда не спрашивали себя, что бы вы стали делать, если бы выиграли в лотерею?
Моя мама выиграла. Правда. Ну, не джек-пот, конечно. Дворец мы себе не купили. Честно говоря, мне бы не хотелось жить во дворце, даже если бы мама выиграла много миллионов. По-моему, это ужасно — жить в огромном доме с кучей комнат. Там за всеми не уследишь. Может быть, кто-то уже крадется по коридору, чтобы тебя схватить, а ты и знать ничего не знаешь.
Мне бы хотелось совсем маленький домик. А еще лучше — фургон. Зато внутри роскошный, с лиловыми мягкими диванами, лиловыми занавесями и лиловым атласным бельем на откидных кроватях. А посередине стояло бы огромное лиловое стеклянное блюдо с высокой горкой больших лиловых шоколадок «Кэдбери», и мы могли бы их брать когда вздумается. А еще у фургона была бы надежная сигнализация, которая мгновенно срабатывает, чуть кто подойдет. Тогда бы я пристегивала себя и Кенни к лиловому дивану, а мама, вскочив в лиловый «Феррари», прицепленный к фургону, увозила бы нас на скорости двести километров в час в безопасное место.
Мама выиграла не в телевизионную лотерею. Она купила карточку с защитным слоем. Но речь не о десяти фунтах. Десять тысяч!
Она соскоблила покрытие прямо на улице и как вскрикнет! Потом схватила на руки моего маленького братика Кенни и кружила его, пока он не захныкал. Меня она взять на руки не могла, потому что мама у меня маленького роста, а я для своего возраста высокая; зато она меня крепко обняла и поцеловала в обе щеки, а заодно и в кончик носа, так что я захихикала.
— Пошли обратно в магазин, — сказала она. — Накупим всего! Только Сиду не говори, который на кассе. Он такое трепло, расскажет всему кварталу, и придется нам в следующий раз в пивной оплачивать выпивку куче народу, которого мы раньше и в глаза не видели.
— Правильно, мама!.. — Я пихнула Кенни в бок: — Понял? Держи рот на замке.
Кенни засмеялся и стал показывать, как он запирает рот на замок. Потом мы вернулись в магазин.
— Что, Никки, еще одну карточку? — Сид покачал головой: — Уж эти мне мамаши со своими лотерейными билетами!
— Ужас, правда? — сказала мама. — И ведь никто никогда не выигрывает!
Она покосилась на меня и улыбнулась. Кенни тоже улыбнулся и открыл было рот.
— Тсс! — прошипела я и потащила его к витрине с мороженым.
— Я решила никогда больше не покупать лотерейных билетов, — заявила мама. — Лучше побалую детей на эти деньги. Ну, Джейни, Кенни, что берем?
Я выбрала большое сливочное мороженое, трубочку «Ментоса» и пакет вишневых леденцов, а еще самую большую плитку «Кэдбери» с орехами и изюмом, бутылку кока-колы, журналы «Подружка», "Куклы" и "Котята и щенята", потому что там везде есть хорошие картинки для моего альбома.
Кенни выбрал маленькую порцию красного фруктового льда и комикс "Томас-паровоз".
— Кенни, можешь взять что-нибудь еще. Что хочешь. Конфеты, шоколадку, еще какой-нибудь комикс — выбирай!
— Я ничего не хочу. Я хочу фруктовый лед и комикс — как всегда.
— Но можно выбрать еще что-нибудь, Кенни.
— Я не могу выбрать. — Голос у Кенни стал несчастный.
— Ладно, Джейни, оставь его в покое, — сказала мама.
Сама она без проблем выбрала на стенде с журналами «Хелло», "ОК", «Космополитен» и толстенную «Вог», а потом прихватила еще бутылку пепси-лайт и пачку шикарных сигарет.
— Вы вроде собирались побаловать детей, — заметил Сид.
— Я ведь тоже в душе ребенок, — сказала мама, расплачиваясь.
В кошельке у нее почти ничего не осталось, но мы ведь скоро получим десять тысяч фунтов, так что это нам нипочем.
— Я буду счастлива, счастлива, счастлива, — пропела мама из старой песенки Кайли.
Она закружилась по тротуару, покачивая бедрами, выставив грудь и размахивая пакетом со всеми нашими приобретениями. Нас с Кенни она подхватила за руки и тоже тянула танцевать, хотя мы упорно не желали отрываться от мороженого. Кенни, пытаясь лизнуть свой лед, все время утыкался в него носом.
Водитель грузовика засигналил, увидев танцующую маму. Он что-то прокричал, и мама засмеялась и качнула бедрами в его сторону.
Мне ужасно нравится, когда мама смеется. Она откидывает свои светлые мягкие волосы и показывает белые красивые зубы. Они у нее маленькие, ровные и похожи на жемчужинки, хотя она много курит. У нее ни одной пломбы. У меня уже пять.
На маму многие засматриваются, даже когда она не танцует посреди улицы. Она работала моделью, когда была помоложе. У нее есть собственный альбом с фотографиями из газет и журналов. Считается, что мы с Кенни его не видели, потому что на маме там мало что надето, а некоторые позы очень даже эротические.
Я однажды заперлась в ванной, разделась до трусиков и попыталась изобразить некоторые из этих поз. Я выглядела ужасно смешно. Ростом я уже с маму, но у меня совсем не такая фигура. Все выпуклости и впадины не там, где надо. Волосы у меня тоже не такие, хотя мне в конце концов удалось отрастить их ниже плеч. Они скучного мышиного цвета, а мама говорит, что до тринадцати не разрешит мне высветлить их, как у нее. Она говорит, что сделать это как следует стоит целое состояние.
Пока мама не выиграла в лотерею, с деньгами у нас всегда бывало туго. Мама перестала работать моделью, когда вышла замуж, потому что папе это не нравилось.