Вклад лауреата Нобелевской премии академика Ландау в теоретическую физику огромен.
Целая серия блестящих работ, многотомный Курс теоретической физики, принятый во всем мире, большая школа, представители которой ныне работают во всех областях этой науки.
И все же не меньшее значение имеет разработанная великим физиком теория — как надо жить, его формула счастья. Лев Давидович Ландау занимался не только обучением, но и воспитанием своих учеников. Его возмущало безразличное отношение молодых к своей судьбе, неумение разобраться в обстоятельствах, отсутствие стремления к счастью. При его энергии и силе внушения, Дау умел растормошить человека, заставить его сбросить лень. Он пробуждал желание жить и работать. Все это ему удавалось по той причине, что сам он едва не погиб в переходном возрасте, он уже обдумывал, каким способом легче уйти из жизни, и только счастливая случайность спасла ребенка: ему в руки попала книга, в которой говорилось о юноше, сумевшем изменить судьбу.
Хозяином своей судьбы может стать каждый, тут нужна только сильная воля.
О том, как это удалось Льву Ландау, рассказано в данной книге.
Я хорошо знала Ландау и очень его любила, он заменил мне отца.
В книге приведено множество высказываний Ландау, я начала их записывать еще в школьные годы. Мне известны люди, которые в трудную минуту мысленно обращаются к своей памяти, чаще всего это какое-нибудь любимое выражение Льва Давидовича, — и помогает! К слову сказать, я это проверяла, действует. Хотя может быть, здесь важно переключение внимания. Но попробовать стоит.
Все чаще приходится слышать, что высказывания Ландау о том, как надо жить, обладают способностью изменить настроение, разогнать тоску, улучшить настроение. Сама я узнала об этом свойстве его суждений давно, вначале я перечитывала его любимые стихи, полагая, что все дело в поэзии, а потом перешла к его крылатым словам — именно их энергетика таит в себе силу, в ней все дело.
Иными словами, наследие Льва Ландау — это не только удостоенные Нобелевской премии научные труды, но и его теории о счастье: они и в самом деле помогают жить. Ведь он так хотел, чтобы на свете было больше счастливых…
Глава первая. Литературные предки
У человека есть предки не только в роду. Они у него есть и в литературе, и многие из его литературных предков ближе ему по типу и темпераменту а влияние их, конечно, ощущается им сильнее.
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея
Лев Давидович Ландау, которого физики всего мира называли просто Дау, любил говорить:
— Я родился 22 января, в один день с лордом Байроном, на сто двадцать лет позже великого английского поэта.
Он родился в 1908 году в Баку, в семье преуспевающего инженера-нефтяника Давида Львовича Ландау и его жены Любови Вениаминовны.
Родители уделяли много внимания воспитанию детей. У них жила гувернантка — француженка, мадемуазель Мари, к детям приходили учителя музыки, ритмики и рисования.
Читать и писать Льва научила мама, когда ему было четыре года. У него очень рано проявилась любовь к цифрам, к арифметике. Он любил решать простейшие задачи, решал их постоянно. В городском саду мама находила четырехлетнего сына по цифрам на песке.
Любовь Вениаминовна рано заметила необыкновенные способности сына и упорство, граничащее с упрямством. Родители прозвали маленького упрямца Мальчик-наоборот.
Однажды Лев чуть не заболел от огорчения, когда ему без его согласия поставили термометр.
— Не хочу, чтоб термометр стоял! — сквозь слезы кричал сын.
— Но ведь он уже не стоит, — успокаивала его мама.
— Хочу, чтоб и раньше не стоял!!! — рыдал мальчик.
Порой ее пугала его одержимость: он ничего на свете не хотел знать, кроме чисел.
Некоторое время родители возлагали надежды на музыку. Однако мальчик наотрез отказался играть на пианино. Он не переносил никаких принуждений и возненавидел музыку из-за того, что его насильно пытались заставить играть. Уроки пришлось прекратить. Лев одержал первую в своей жизни победу: он настоял на своем.
В гимназии Лев шел первым по точным наукам, но у него то и дело возникали недоразумения с учителем словесности, который хотел — ни много, ни мало, — чтобы ученик изменил почерк. Из этого тоже ничего не вышло: почерк у Льва был ужасный, хотя буковки сами по себе не лишены обаяния.
Вскоре в связи с установлением в Баку советской власти гимназии закрыли. Целый год Лев был дома, и это очень беспокоило Любовь Вениаминовну. Лев и раньше почти не готовил уроков, а теперь мог окончательно разлениться.
Мать боялась, что сын вырастет лодырем, и из чисто педагогических соображений допекала Льва разговорами о том, что ничего путного из него не выйдет, что кто ничего не делает, тот паразит — живет трудами других. «Одних способностей мало. Если не трудиться, они заглохнут, и человек превратится в полнейшее ничтожество», — без конца повторяла она.
Любовь Вениаминовна была умной, чуткой, любящей матерью. Ее подвела злополучная педагогика: она хотела задеть самолюбие сына, но зашла слишком далеко. На четырнадцатом году жизни Лев решил, что жизнь его не удалась и надо кончить самоубийством. Он уже обдумывал, каким способом это сделать.
