Стоял холодный и бесснежный канун Рождества. В четверть пятого в бар «Мидтаун Тэп» вошел немолодой мужчина в дорогом пальто. Он приблизился к стойке и ждал, нервно сжимая в руке клубную карту, пока барменша закончит болтать по телефону. Барменша была приземистая крашеная блондинка лет сорока, с блестящим от пота лицом и клочковатыми волосами — будто она сама себя обкорнала спьяну либо в припадке злости. Она хоть и заметила вошедшего, однако всем своим видом стремилась показать, что это не так. Потому-то она и отвернулась, привалившись боком к задней стойке и глядя в сторону черного хода — дабы не видеть ни мужчины, ни его отражения в зеркале у нее за спиной.
В баре было только двое посетителей. Второй — невысокий и щуплый молодой человек в застегнутом наглухо джинсовом пиджаке — сидел у стойки и дремал, подпирая рукой щеку и открыв рот. Меж пальцев его руки тлела сигарета — в опасной близости от кока на голове, щедро смазанного бриолином.
Мужчина расстегнул пальто и подождал еще с минуту, слушая барменшу. Она говорила с легкой хмельной хрипотцой, и если бы он не видел ее, а лишь слышал по телефону, то счел бы, пожалуй, что у нее сексуальный голос. Она, кажется, бранилась с соседкой по квартире. Речь в том числе шла и о чужой незастрахованной машине, попавшей в переделку на дороге. Он понял, что это надолго.
На своей памяти он впервые был здесь при свете дня — если слабый сумеречный свет, едва проникавший сквозь грязное окно у входа, считать дневным. Бар был старый, узкий и глубокий, с погнутым жестяным потолком и длинной дубовой стойкой. На больших черных часах за сценой светились багровые цифры, напротив помещался ряд красных кабинок. Повсюду были развешаны дешевые пластиковые венки из искусственных падуба и омелы. По периметру бара тянулась электрическая гирлянда с разноцветными рождественскими лампочками, которую, наверное, забыли включить. «Я больше сюда не приду», — отчего-то подумалось ему, хотя в последние пятнадцать лет он почти безвылазно сидел в городе, а если куда и выбирался, то на день-два, не дольше.
Вдруг барменша вскрикнула, заставив посетителя очнуться от размышлений:
— Боже мой, Гэри, да у тебя волосы горят!
Молодой человек вскинул голову и смотрел на нее в пьяном недоумении, пока она била его по голове мокрой шипящей тряпкой. Затем, несмотря на слабые протесты Гэри, барменша выхватила у него сигарету, затушила в пепельнице и сунула пепельницу за стойку — вместе с пачкой сигарет и зажигалкой.
— Это я конфискую. — Он хотел было возразить, но лишь опустил голову и снова смежил веки. — Завтра получишь, — пообещала барменша. — Хочешь еще выпить? — Гэри, не открывая глаз, кивнул.
Теперь только она повернулась к новому посетителю и проворковала с притворным удивлением:
— Ой, здравствуйте. А я и не заметила, как вы вошли. Что будете пить? — Она мельком взглянула на его карточку.
— «Канадиан клаб» с водой.
Когда барменша поставила перед ним его виски и стакан воды, а заодно и приготовила выпивку для Гэри, он поинтересовался:
— Томми вернулся?
— Нет, он будет вечером.
— Не могли бы вы ему кое-что передать? — Он протянул ей конверт.
— Конечно. — Взяв конверт, она повертела его в руках, будто искала инструкцию по применению.
— Привет ему от Чарли Арглиста.
— От Чарли Арглиста? — на этот раз искренне удивилась барменша, склонила голову к плечу и пристально взглянула на посетителя. — Чарли, неужели это ты?
— Ну да… — пробормотал он, уверенный, что впервые в жизни видит эту женщину.
— Господи, Чарли, да это же я — Сьюзи Танненгер. Как ты изменился! — Она отступила, чтобы он мог получше ее рассмотреть.
Сьюзи Танненгер, которую он помнил, была стройной миловидной крошкой, моложе его лет на шесть или восемь. Лет десять тому назад он вел ее дело о разводе, и в продолжение процесса ее муж, гражданский летчик, несколько раз угрожал убить Чарли.
Она вышла из-за стойки и крепко обняла его, не преминув слегка толкнуть бедром. Ее бывший супруг не напрасно хотел убить его — свой гонорар, по ее предложению, он получил натурой у себя на рабочем столе.
— Жизнь — странная штука, верно? А ты по-прежнему адвокат? Эй, Гэри, смотри — вот парень, который помог мне отделаться от моего первого!
Гэри поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд, затем заворчал и снова впал в хмельное забытье.
— Чарли, это мой жених, Гэри. Черт, я не знала, что ты в городе. Мы должны с тобой как-нибудь встретиться и поболтать.
— Да, разумеется. — Чарли допил виски и положил на стойку пять долларов. — Ну, мне пора. Надо еще успеть купить подарки. Приятно было повидаться, Сьюзи.
Но Сьюзи не взяла деньги.
— Брось, этого еще не хватало, — сказала она, отталкивая купюру. — С Рождеством!
— Спасибо, Сьюзи, и тебя с Рождеством. — Он направился к выходу. За окном темнело, но Сьюзи не торопилась зажигать верхние лампы. Издали, в сумрачном, дымном свете, он, наконец, узнал ее. — И с Новым годом! — Чарли толкнул дверь и вышел на улицу.
Когда дверь за ним закрылась, Сьюзи посмотрела на Гэри, который храпел, уронив голову на стойку, и вздохнула:
— Вот все вы так.
«Какая разница — попрощаюсь я с Томми или нет?» — думал Чарли, сидя за рулем в теплом и сухом салоне новенького служебного «линкольна» черного цвета, — такой шикарной машины у него еще не было. Он ехал на запад, сам не зная зачем. Было темно и пасмурно — в такую погоду и не понять, день еще или уже вечер.
