Темнота. За долгие годы она стала привычной. Как и медленный стук сердца. Сердца, не желающего сдаваться, не поддающегося тлению, не терпящего назойливого голоса разума. Как и настойчивое, животное желание – жить. Жить, несмотря ни на что.
Он давно уже не вел счет дням. Сколько их минуло? И сколько еще пройдет, прежде чем проклятие потеряет силу и смерть приобретет над ним окончательную власть? Он не знал. Как не знал и того, чего хочет больше – раствориться в небытии или отряхнуть со своего неподвижного тела невидимые путы и вернуться. Вернуться в прошлое, которое не отпускало. Исправить то зло, что причинил любимым людям. Вырвать из груди упрямое сердце и бросить его на алтарь, принеся ту жертву, которую и должен был принести. И успеть увидеть счастье в родных глазах. Услышать свое имя, произнесенное не с ненавистью, а с любовью. И найти покой. Вечный покой.
Он снова попытался вздохнуть, но скованная льдом грудь осталась неподвижной. Жестокая действительность смерти при жизни. Или жизни при смерти? Он не знал, как правильно. Как не знал и того, чего ждать от жестокой судьбы, приговорившей его к вечному мучению. Не предполагал, как долго еще выдержит пытку ледяной тьмой. И не мог сказать, что лучше – это жалкое подобие существования или свобода небытия.
Бух. Бух.
Медленные удары сердца отмеряли бесконечное течение времени.
Бух. Бух.
Глухие звуки въедались в мозг, не позволяя забыться ни на минуту.
Бух. Бух. Бух. Бух.
Время, исчезни! Жизнь, завершись, наконец!
Единый, ты жесток!
Но он заслужил. Заслужил.
Ребекка Гринделл
– Бекки! Смотри, что я нашла!
Тайра с радостным воплем плюхнула на стол огромный альбом с древними магическими картинками и уставилась на меня с таким видом, словно чего-то ожидала.
– Тэй, тут этого добра полным-полно. Ты теперь каждым старым фолиантом восторгаться будешь?
Я обвела огромный кабинет скептическим взглядом. Да-а, отец выбрал весьма действенное наказание.
«Ты должна научиться ценить прошлое, Ребекка, – сказал он, отправляя меня в этот заброшенный замок. – Тогда ты поймешь, что имя – не пустой звук, и перестанешь позорить нашу фамилию, прославленную сотнями знаменитых предков».
И надо же было Мартину проболтаться о моем полете! Сейчас сидела бы в клубе, попивала бы огненный шасс и флиртовала с очередным пилотом. А теперь вот торчи в этой дыре до самого праздника Двух лун!
– Ну, Бекки! Неужели тебе неинтересно? Взгляни, какой красавчик!
Подруга подвинула книгу ближе и настойчиво ткнула пальцем в портрет светловолосого мужчины.
Какая надменная физиономия! Хотя, ничего не скажешь, хорош. Редкий типаж. И глаза такие пронзительные, тревожные. Кажется, прямо в душу смотрят. Как живые. И эта тонкая усмешка на красиво очерченных губах. Интересно, вживую он был так же прекрасен или это просто мастерство художника?
– Подумаешь! Да его уже лет триста как нет в живых, – небрежно заметила я, не желая поддаваться непонятному томлению, возникшему в груди. Вот еще! Была нужда любоваться каким-то незнакомцем.
– Себастиан Рональд Кимли, канцлер Великой Сартаны, – разобрала полустертую надпись Тайра. – Ничего себе! Бекки, а это не тот Кимли, про которого рассказывал твой дядюшка?
– Не знаю, Тэй.
Я пожала плечами и отвернулась. Какая разница, тот или нет? Никогда не любила семейную историю. В отличие от дядюшки Сэмюэла. Вот уж кто обожал рассказывать бесконечные истории о прошлом Севера и о стародавних временах, когда в Сартане можно было встретить древних богов и прочих персонажей народных легенд.
– Ладно, Тайра, пошли отсюда, – я захлопнула фолиант и чихнула от поднявшейся пыли. – Надо вызвать бытовиков, пусть наведут здесь порядок.
– А может, мы сами?
– Тэй, ты в своем уме?! Тут работы на целую седмицу.
– Но ведь рэй Александр велел…
– Меня мало волнуют распоряжения папеньки, – прервала я подругу. – Генрих сказал, что в деревне есть неплохой бар, пошли проверим качество местной выпивки.
– Ох, Бекки, если твой отец узнает, что ты снова пила, боюсь, одной ссылкой ты не отделаешься, – неодобрительно заметила Тайра.
Трусиха! Ненавижу, когда она включает благоразумную леди! И ноет, и ноет, как добропорядочная старая рэйя!
– Тэй, не трусь! Жизнь у нас одна, и надо успеть насладиться ею по полной.
Я решительно закинула альбом на полку и потянула Тайру из комнаты.
* * *
– Танцуй, детка! Та-а-анцуй! Сегодня мы сорвали ку-у-уш! – распевала я, пытаясь удержаться на скользкой дороге. – Та-а-анцуй! И позабудь про все пробле-е-емы!
Проклятая брусчатка так и норовила взбугриться под ногами. Магия, шарг ее подери! Или это шасс был слишком крепким? А-а, какая разница?
– Та-а-анцуй…
Мы с Тэй шли к замку и горланили модную песенку. Вернее, Тэй шла, а я горланила. А еще я боролась с собственными ногами, которые никак не желали слушаться.
– Ла-ла-ла-ла… Та-а-анцуй…
Я попыталась повторить па джанга. Ступня поехала в сторону. Ах ты ж! Мне пришлось ухватиться за Тайру. Подруга остановилась и пробормотала крепкое ругательство. Тэй сквернословит? Это что-то новенькое.
– Бекки, похоже, я – все! – простонала она.
