Верить стоит только в невероятное. Остальное и так само собой разумеется.
Жильбер Сесброн.
…Ослепительная вспышка перечеркнула сон, разделяя суть её бытия на два разнополюсных мира. Один оставался позади, растворяясь, теряя свои очертания, и всё больше превращаясь в тот самый сон, из которого её так грубо вышвырнуло вмешательство неизвестных ей сил. Другой — незнакомый, яростный и жаркий — неотвратимо приближался откуда-то извне, чтобы стать единственной её реальностью на всю оставшуюся жизнь.
Это было похоже на ядерный взрыв.
Эван вздрогнула и проснулась. Боже, какой кошмар… Так не годится, подумала она, не открывая глаз, надо взять себя в руки. Впереди длинный день, надо собираться на работу, проклятую работу, за которую всё равно почти ничего не платят; и кто бы знал, как это ей надоело… А если она при этом ещё и будет выглядеть, словно маленькая испуганная девочка (каковой — давайте смотреть правде в глаза! — и является) дела и впрямь пойдут хуже некуда. Что может быть ужаснее, когда тебе уже катит третий десяток! Наградил же господь Бог ростом и фигурой; миниатюризатор, маму его Марию за ногу… Почему-то Лея уже в тринадцать лет, несмотря на невысокий рост, выглядела как шестнадцатилетняя, что же до Эван, то её в этом возрасте вообще принимали за мальчика. Вот уж действительно — бесконечное разнообразие в бесконечных комбинациях — и да будет благословен этот удивительный мир, умопомрачительно прекрасный и непредсказуемый… Нет, я правда не в обиде. Честное слово. Впрочем, менять что-либо, пожалуй, поздно — расхождение между внутренней сутью и истинным биологическим возрастом всегда было ярким отличительным признаком любого её хорошего друга, хотя самым ортодоксальным примером подобного дисбаланса являлась, конечно же, Алекс. А самым благоприятным — Тира. И если первая в свои сорок с лишним лет считала гражданским долгом залезть на каждый встреченный ею придорожный забор, то вторая умудрялась использовать свой невинный внешний облик для внедрения в жизнь планов столь неоднозначных, что даже Лея с её маккиавеллевским складом ума иной раз теряла дар речи. Впрочем, ничего криминальнее проникновения на закрытую конференцию по IT-технологиям (по словам охраны, в принципе невозможного), Тира ещё не осуществила, так что переживать за её будущее вроде бы не приходилось.
Блин, ну что за дела!!! На Эван навалилась волна душного обжигающего жара. С каких это пор её постель стала такой жёсткой и горячей?! Словно и не на кровати лежишь, а на раскалённом Солнцем песке…
Что?!
Эван открыла глаза и вскочила с кровати, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце.
И не увидела ничего.
Постойте, постойте… с какой кровати?!
Вокруг не было ничего. В буквальном смысле ничего. Только ослепительный свет, жар и песок.
Это что же… пустыня?!
* * *
…У неё не было никакого желания идти на работу.
Абсолютно никакого. В принципе.
Лея вылезла из кровати, потянулась медленно, словно кошка, и только после этого приоткрыла один глаз.
Ненавижу эту жизнь.
Она потянулась за халатом и уронила несколько технических энциклопедий, лежащих на старом неработающем телевизоре.
Ненавижу жизнь, лишённую смысла и надежды.
Лея открыла второй глаз, положила справочники на место и достала из-под кровати гантели.
Вдох, выдох… ненавижу гантели… до кучи ненавижу.
Спустя десять минут она отложила гантели в сторону и пошла в ванную.
Слушая, как шумит тёплая (редкий случай удачи!) вода, и с трудом прочёсывая тяжёлые густые волосы, она с ненавистью уставилась в зеркало.
И себя я тоже ненавижу.
Мне тридцать с лишним лет, и меня тошнит от собственной жизни.
Она сбросила халат и взяла в руки полотенце.
И, тем не менее, я живу, ибо просто не могу поступить иначе. Только вот характер у меня день ото дня всё отвратительнее.
А, впрочем, всё равно.
Лея закрыла глаза и вздохнула.
Волна горячего сухого воздуха ударила ей в лицо. …Сухого?!
Лея хотела открыть глаза… и не смогла. Яркое золотисто-розовое сияние растопило темноту, сгустившуюся вокруг неё и укутавшую подобно жаркому душному одеялу.
Она вскрикнула и шагнула вперёд, раскинув руки, пытаясь удержаться за осколки того мира, который так ненавидела… и опять не смогла.
Оступившись на границе времён и пространств, сохранить равновесие очень трудно. Практически невозможно.
Падение было бесконечно долгим. Когда оно, наконец, закончилось, у Леи всё ещё кружилась голова.
Надо открыть глаза, подумала она, понимая, что произошло нечто ужасное, и желая отдалить миг встречи с неизбежным. Надо посмотреть на этот мир.
Открой глаза, чёрт побери!!!
* * *
Нужно быть действительно великим человеком, чтобы суметь устоять даже против здравого смысла…
Это умозаключение множилось в её сознании подобно вирусной программе, уничтожая все прочие признаки мысленной деятельности, до тех пор, пока ни для чего другого места там совершенно не осталось. Что же до здравого смысла, то на данный момент он подсказывал ей только одно — она несомненно спит, и обязана как можно быстрее проснуться. Кстати, кто это сказал? Ах да, Камю. Что ж — я мыслю, следовательно, я существую. А это кто сказал? Эй, хватит! Не о том думаешь — как и всегда, впрочем.
