Мерцательный, с дрожью, словно покрытый пупырышками эпидермис, перманентный трепет правящей элиты любой новообразованной формации перед истово бьющими челом, но при этом всегда готовыми при подходящем случае продать, предать и поплясать на костях свергнутых кумиров теми, кто обетно именует себя ВЕРНОПОДДАННЫМИ, а еще больше – смертельная боязнь быть проклятыми в летописях неблагодарными потомками, рождает, подобно мучительной жажде в бесконечной, наполненной радужными миражами, но не знающей успокоительных оазисов историко-политической пустыне, потребность такой интерпретации прошлого, которая смогла бы помочь сиюминутным властителям полностью оправдать свою безоговорочную правоту в искусственно созданном, а потому – кажущемся блистательным настоящем и замурованном прошлом.
В 1922 году, в канун пятилетия Октябрьской эсеро-большевистской революции, Центральным архивом РСФСР анонсирован выход в свет научно-исторического журнала «Красный архив». Редакция нового издания интригующе провозгласила, что девизом «Красного архива» мог бы стать разоблачительный афоризм: «Нет ничего тайного, что не сделалось бы впоследствии явным».
Процесс раскрытия сокровенных тайн прошлого оказался политически мотивированным, пристрастно избирательным и точечно направленным.
Во втором номере журнала редколлегия представила «Дневник А.Н. Куропаткина», обнаруженный в «московском архиве военного ведомства (Лефортовском)». Дневниковые записи бывший военный министр Российской империи и главнокомандующий всеми силами армии и флота во время Русско-японской войны 1904–1905 годов лично передал в архив на хранение перед своим отъездом на фронт Первой мировой войны осенью 1915 года. Решение генерала Куропаткина, на длительное время, а возможно, и навсегда покидающего родовое имение и в очередной раз вручающего свою судьбу слепому жребию неизвестности и непредсказуемости войны, выглядело продуманным, взвешенным и наиболее оптимальным, так как проживал некогда всемогущий военачальник не в глубинке российской, а в почти приграничной Псковской губернии, в каких-то трех сотнях километров от линии фронта. И в случае продолжения удачного наступления германской армии на восток ценнейшие и, в отдельных эпизодах, секретные исторические записки обладателя сокровенных тайн романовской монархии вполне могли попасть в руки сотрудников неприятельских спецслужб.
В предисловии к публикации заместитель наркома просвещения, видный коммунистический историк М.Н. Покровский, об авторе дневников, которого высокопоставленный чиновник большевистского правительства именует не иначе как «преданным холопом», сообщает следующее: «Бывший начальник штаба Скобелева, видевший своими глазами больше “военных действий”, чем какой-либо другой русский генерал нашей эпохи, кончил жизнь для такой карьеры весьма прозаически: был убит бандитами на своей родине, где он скромно подвизался после 1917 года в качестве сельского учителя».
Родился Алексей Николаевич Куропаткин в городе Витебске, отец преподавал в расположенном неподалеку Полоцком кадетском корпусе. Но в Витебске после переезда к новому месту службы отца Куропаткин больше никогда не проживал. Очевидно, историк Покровский имел в виду малую родину генерала – утопающее в густых лесах и дивных серо-голубых озерах село Шешурино Натовской волости Холмского уезда Псковской губернии, где располагалось скромное старинное поместье, принадлежавшее его матери. Именно там бывший военный министр окончательно поселился поздней осенью 1917 года после прихода к власти большевиков и эсеров и действительно, как утверждал Покровский, преподавал в сельскохозяйственной школе.
Однако легенда о трагической (в гуманистическом понимании интеллигентного большевика Покровского – «прозаической») гибели генерала от рук бандитов так и осталась скандальным вымыслом назначенного ленинской партией главой марксисткой советской исторической школы и будущего действительного члена Академии наук СССР. На самом деле Алексей Николаевич Куропаткин скончался спустя два с лишним года после старта публикации его дневников в архивном журнале и сенсационного извещения о своей насильственной смерти – в январе 1925 года по причине скоротечного воспаления легких.
Гроб с телом БАРИНА уже как шесть лет освобожденные навеки от господской, помещичьей зависимости псковские крестьяне, исключительно по своему почину, не по распоряжению, не из-за корысти, а руководствуясь велением сердца, сначала бережно отнесли на своих руках до скромной деревенской церквушки, где произошел православный обряд отпевания, а затем – рядышком, на маленькое местное кладбище, где и захоронили рядом с родителями.
Легенды и выдумки о таинственной смерти царских генералов и чиновников вовсю ходили по рухнувшей в красную пропасть России. Ведь страна с некогда свободной и независимой демократической прессой, насыщенной фактурными и достоверными событийными, хотя и не без ПУСТОТ газетными новостными репортажами, оказалась разрушенной не только политически, экономически, финансово, культурно, нравственно, но и ИНФОРМАЦИОННО.
