– «Скромные начинания ведут к великим делам» – Зик Джейкобсон закатил глаза, прочитав записочку, только что вытащенную из разломленного печенья с предсказанием. – Да уж, скромнее меня не найдешь, – пробормотал он перед тем, как зазвонил телефон.
Его желудок сжался от ужаса при воспоминании о последней жалобе. Зик поднял трубку и оглядел бледно-серые стены каморки, в которой проводил в среднем по пятьдесят часов в неделю. Бывали моменты, когда он готов был поклясться, что слышит, как его жизнь утекает с каждым движением секундной стрелки часов с символикой фильма «Трансформеры», доставшихся ему от старшего брата. Оптимус Прайм[1] смотрел на Зика со своего места рядом с тускло-серым монитором.
– Добрый день. Перевозки Тэйлора. Отдел претензий. Меня зовут Зик. Чем я могу вам помочь? – Худшая часть работы... иногда он слышал эти слова даже во сне.
Разгневанная женщина на том конце провода набросилась на него из-за того, что он отклонил ее сомнительное заявление, что их грузовик с доставкой снес ее почтовый ящик и поехал дальше. Если она разговаривала с водителем так же, как с ним, то ей еще повезло, что водитель сначала не снес ее саму. Ее голос обладал той пронзительностью и гнусавостью, что проходила по мужскому позвоночнику, как шредер.
– Вы жалкий идиот, если не верите, что ваш водитель это сделал.- Она продолжала орать на него, а Зик молчал. И ради великой чести постоянно выслушивать чужие причитания и почетного права называться инспектором по претензиям он выбросил пять лет своей жизни, когда пошел в колледж, и влез в долги, за который его будут проклинать правнуки, получив священный диплом магистра делового администрирования. Много Дерьмового Апломба. В отличие от своих более умных сокурсников, Зик действительно учился и закончил университет с похвальным листом, полагая, что его ждет светлое будущее...
Да, такова была его жизнь, и он ненавидел каждую ее минуту.
Ну, может, не совсем каждую. Но достаточно многие из них, чтобы опасаться того, какие еще чудные открытия готовит ему будущее.
«А в детстве я как-то не замечал, к чему все идет».
Когда он мечтал о будущем, то ни разу не представлял себя сидящим по десять часов в день в каморке и позволяющим кричать на себя из страха потерять годовую зарплату в тридцать тысяч.
Что главное в его жизни? Пить пиво и играть с друзьями по выходным в баскетбол.
«Проклятие, эта женщина права. Я жалкий идиот».
– Вы вообще слушаете меня? – бубнила та.
– Да, мэм. Я понимаю. Но нет никаких доказательств, что наш водитель это сделал. У меня есть его заявление под присягой что он не врезался в почтовый ящик.
– Пошел ты, тупой урод!
– Да, мэм. Вам тоже доброго дня.
Она опустила телефонную трубку на рычаг достаточно сильно, чтобы у него зазвенело в ухе.
Зик вздохнул, затем опустил голову на ламинированный стол и начал биться лбом о холодную блестящую поверхность, имитировавшую гранит. «Может, получу сотрясение...»
Опять зазвонил телефон.
Зик поднял голову и посмотрел на Оптимуса Прайма. Было только одиннадцать часов утра. Неужели просьба об одной маленькой аневризме в мозгу была слишком большой? Всего одной.
С неприятным ощущением в животе, он поднял трубку и повторил свою рабочую скороговорку.
– Я говорю с Эзекиэлем Малакаем Джейкобсоном?
Зик сжался, услышав имя, которым дед, ярый баптистский священник, проклял его, своего единственного внука, при рождении. Боже, как он ненавидел свое полное имя. Из-за него ему много раз доставалось в школе. Оно даже заставило одного его соседа по комнате в колледже съехать прямо перед его приездом.
– Да, это я. – «Боже, не допусти, чтобы это был кто-нибудь, кому я должен денег».
– Меня зовут Роберт Уэст. Я адвокат вашего двоюродного деда Майкла Джейкобсона.
– Кого?
– Он был младшим братом вашего деда.
Это было странно. Зик считал, что все родственники по этой линии давно умерли.
– С прискорбием вынужден вам сообщить, что ваш родственник несколько недель назад скончался и назначил меня своим душеприказчиком. Поскольку он не был женат и не имел детей, он все оставил вам.
– Мне? А как же моя сестра?
– Речь шла только о вас.
«Ну-у ладно...» Адвокат стал давать более подробную информацию, а Зик слушал.
* * *
– Ты можешь себе представить, каким, должно быть, одиноким он был?
Зик замер, услышав вопрос своей сестры Мэри. При росте в сто восемьдесят сантиметров она была всего на пару дюймов ниже него. И так же, как у него, у нее были прямые черные волосы и глаза цвета топаза, которые их бабушка называла «дьявольско-золотыми». Он указал на медную кровать позади нее, покрытую старомодным лоскутным одеялом:
– Ага. Адвокат сказал, что он умер в своей постели. И его обнаружили только спустя три дня.
Она отпрыгнула от основания кровати и хмуро посмотрела на него.
– Фу-у! Ну, спасибо, Зик. Ты просто больной придурок.
– Видимо, так и есть, потому что мне не устают это повторять.
Она взъерошила его волосы.
– Ох, бедный малыш! Нам надо найти тебе в конце концов другую работу.
– Не выйдет, сестричка. Я продал свою душу дьяволу за тридцать кусков в год. – Зик оглядел комнату, уставленную древними артефактами из Египта, Персии и других стран, о которых он мог лишь догадываться.
