Алексей Федорович ГРАЧЕВ
Кто вынес приговор
Повесть
Действие повести "Кто вынес приговор" относится к 1924 - 1925 годам. Это было время, когда социалистическая торговля постепенно и неуклонно вытесняла с рынка частный капитал. Мир наживы сопротивлялся напору сил нового общества как мог, используя все средства.
В книге показан один из эпизодов этой борьбы и участие в ней губернского уголовного розыска.
К осени двадцать четвертого года накопилось немало данных, говорящих о том, что в городе существует и активно действует "черная биржа".
Кто руководит так искусно частной торговлей, где та рука, что поддерживает ее, помогает процветанию местных нэпманов?
В центре повести инспектор губернского уголовного розыска Костя Пахомов, знакомый читателям по предыдущим книгам А. Грачева "Уроки агенту розыска" и "Выявить и задержать".
В своей работе автор использовал материалы Государственного архива по Ярославской области, судебные дела двадцатых годов и воспоминания ветеранов милиции.
1
Это был первый личный сыск агента второго разряда Нила Кулагина...
Невысокого роста, с круглым, желтоватым от веснушек, улыбчивым лицом, быстрый, несмотря на плотность сложения, он легко мог вскидывать над головой двухпудовую гирю, метко стрелял в тире из нагана, толково отвечал на теоретических занятиях при губрозыске.
Зима двадцать четвертого года началась сильными снежными заносами. Потом враз ударили морозы. Но Кулагин, как и осенью, ходил в пальтушке, похожей на армяк, в кургузой помятой шапчонке, в высоких русских сапогах.
- Обмундирование тебе выдали, Кулагин, - сказал ему однажды Костя Пахомов, инспектор губрозыска, к которому в качестве стажера был приставлен Кулагин. - Почему мерзнешь?
- Притерся, - улыбнувшись, ответил парень. - Вот доношу, примусь за обмундирование.
Бережливость Кулагина шла не от природного скопидомства, а потому что лежала на его плечах забота о большой семье, оставшейся без главного кормильца - без отца, погибшего от тифа на какой-то военной стройке в германскую еще войну.
До губрозыска Нил работал на ткацкой фабрике, носил на спине хлопок, потом стоял в мюльно-прядильном отделении за машиной. В гражданскую войну служил чоновцем, вылавливал бандитские шайки, дезертиров, охранял продовольственные отряды. После армии познакомился с ребятами из губрозыска и поступил в агенты. Как-то на толкучке подвел к Косте мужчину.
- У торговки поддевка пропала, а рядом с ней вот этот толокся...
- Доказательства где? - спросил Костя, удивляясь и недоумевая, видя на лице задержанного такое же недоумение и удивление с растерянностью.
- На што доказательства, - ответил Нил, - вот они, перед глазами...
Он едва не потрогал пальцами глубокие морщины, разрезавшие щеки мужчины, и пояснил серьезно и строго даже, точно сам взялся обучать инспектора теории сыскного дела:
- Одного студента знал я, так он мне про эти морщины толковал. Называются морщины порока. Коль есть они, не иначе как преступник. Вот и этого надо допросить.
Задержанного Костя освободил тут же, а Кулагина упрекнул:
- Морщин у людей вон сколько. Погляди-ка кругом. Что же ты, всех ко мне подводить будешь?
Поддевку они вскоре отыскали, здесь, на толкучке, уже перепроданную в третьи руки. И к краже тот мужчина не имел никакого отношения.
- По морщинам да по линиям, Нил, - посмеиваясь, внушал потом Костя огорченному и смущенному агенту, - только цыганки разве что могут искать преступников. Нам даны другие приемы, учись нашим приемам, а не со слов какого-то студента. Понял?
И он дружелюбно похлопал его по плечу. Парень ему, в общем-то, нравился...
Шесть лет уже работал Костя в губрозыске. За это время поднялся от агента второго разряда до инспектора центрального района города, самого тревожного, самого опасного по уголовным делам. За это время сколько сменилось агентов. Иные приходили из-за куска хлеба, обмундирования. Иные - просто погреть руки на даровом, на подношениях. От таких освобождались быстро, узнавали их на втором месяце работы. Или на третьем... Кулагин был из тех, кто пришел работать надолго, не задумываясь над тем, что ждет его в этом каменном белом доме на площади, называемом губернским уголовным розыском.
Кончился стажерский срок и для Кулагина. На очередной летучке Костя вручил агенту наган, удостоверение, пожал ему руку.
- Пойдешь, Нил, к мануфактурному магазину, - сказал он. - Посмотришь, нет ли подозрительного. Магазин государственный и для государственных дел отпускает бязь и миткаль. Но ты приглядись... Мало ли там... Давно следим за покупателями.
Новичок аккуратно и бережно запрятал наган в карман пальтушки, в боковой карман старенького пиджака так же бережно положил удостоверение, стукнул каблуками сапог, но не удержался, улыбнулся радостно. И Костя не сдержался - тоже улыбнулся:
- Давай, Нил. Памятный у тебя сегодня день. Сотрудником губрозыска назначен.
В это утро шел снег - крупный и спокойный, и кипы мануфактуры, перевязанные на ломовой подводе, выехавшей из проулка навстречу, были схожи с сугробами, аккуратно вырубленными лопатами. Мужчина в черном нагольном полушубке торопливо погонял лошадь, прикрикивая на нее, взмахивая вожжами. Кулагин встал ему поперек дороги.
