— Что, снова митинг? — поинтересовалась тетушка, подойдя к окну.
Я уже с полчаса наблюдала за толпой, скучившейся на центральной площади возле памятника Ильичу. Вовремя не снесенная скульптура — а ведь была такая возможность — до сих пор указывала рукой в никуда. Рука была вывернута так неестественно, что казалось, будто у Ильича открытый перелом.
— Акция протеста, — прокомментировала я, не оборачиваясь. — Скоро закончат. Погода сама видишь какая — вот-вот хлынет дождь.
— Сегодня учителя или медики? — Тетушка безуспешно пыталась всмотреться в лозунги, колыхавшиеся на октябрьском ветру.
— Студенты, — ответила я. — Очень много молодежи. Тебе не кажется это странным?
— Вовсе нет, — пожала плечами тетя. — Кто не был революционером в двадцать лет?
— Я думаю, что тут есть еще один аспект, — уточнила я. — Эти ребята не вкусили всех прелестей советской власти и теперь, по рассказам, знают только о бесплатном образовании и социальных гарантиях.
— Наверняка многие из них уже побывали за границей, — меланхолически заметила тетя Мила. — Попробовали бы они покататься по Европе лет двадцать назад! Впрочем, мне тоже не довелось…
Я не сдержала улыбки. Теперь-то моя тетя вполне могла бы себе позволить загранпоездку, даже несмотря на финансовый кризис.
Но ее гораздо более привлекали путешествия в мире книг, нежели экскурсии по городам и весям.
Вот и сейчас у тетушки был наготове очередной том с черной кошкой на обложке, и она предвкушала несколько часов полного погружения в иллюзорный и манящий мир детектива. И, как настоящий любитель, она немного оттягивала удовольствие, болтая со мной и наблюдая из окна вялотекущий митинг.
— Посмотри вон на того молодого человека! — кивнула тетя. — Прилично одет, с виду такой интеллигентный… И не подумаешь, будто тоже из недовольных. Типичный средний класс, правда?
— А он вовсе не митингующий, — присмотрелась я повнимательнее. — Просто остановился послушать. На то и митинг…
— Да, ты права, — согласилась тетя. — Вот он уже отошел от толпы и идет в нашу сторону. Осматривается. О чем-то спрашивает тетю Дуню, которая продает на углу семечки. Смотри, та показывает на наш дом.
— Ну да, ведь на нем нет номера. А вот он направляется к подъезду…
— Похоже, к тебе, — констатировала тетушка. — Ну что же, не буду мешать. Удачного тебе клиента, Женя. А то последний был уж очень капризен.
— Клиент всегда прав, — задумчиво проговорила я, глядя на идущего к нашему подъезду юношу. — Но в случае чего я могу потребовать взаимной вежливости. Ведь такие плакаты, кажется, раньше висели в магазинах, не правда ли, тетушка?
Мила не успела ответить — в дверь раздался звонок. Я пошла открывать, а тетя скользнула к себе в комнату и плотно закрыла дверь. Послышался внятный скрип пружин кресла и легкое позвякивание ложечки о блюдце — это моя тетушка принялась за любимое дело, чтение, заедая кровавые тайны абрикосовым вареньем.
Я распахнула дверь. На пороге стоял тот самый молодой человек, за передвижениями которого мы с тетей только что наблюдали из окна.
Вид у юноши был довольно растерянный, но он, очевидно, решил с первых же секунд произвести на меня выгодное впечатление — как следует расправил плечи и, кашлянув, поинтересовался:
— Я могу видеть Евгению Максимовну Охотникову? — Голос у моего гостя был чуть дрожащий, но приятный, по тембру — драматический тенор.
— Уже.
— Что, простите? — переспросил он, от неожиданности забыв о том, что он только что старался не сутулиться и тянул макушку к потолку.
— Уже видите, — дружелюбно улыбнулась я. — Проходите, пожалуйста.
Теперь молодой человек явно испытывал смущение, и это не замедлило сказаться на его движениях. Входя, он умудрился каким-то хитрым образом задеть косяк в коридоре и измазать плечо своего зеленого плаща побелкой, потом зацепился поясом за дверную ручку, да так, что раздался треск рвущейся ткани.
Дальше — больше. Разуваясь, гость едва не опрокинул вешалку, и, когда ему удалось с третьей попытки пристроить свою верхнюю одежду на крючок, оборвалась петля. Поймав слетающий на пол плащ, юноша беспомощно посмотрел на меня и развел руками:
— Вот… Всегда так…
Он накинул плащ на вешалку, уцепив его за воротник, и, одернув пиджак, прошел в зал.
Я предложила ему сесть и устроилась рядом, медленно разминая сигарету.
Однако гость не спешил поведать мне о том, что привело его сюда. Юноша сидел, поджав губы, и смотрел себе под ноги. Похоже, его снова обуяла нерешительность, и он никак не мог заставить себя начать разговор.
Я сочла нужным немного ему помочь — ведь именно я одним словом сбила с него положительное положение духа, на которое настраивался посетитель.
— Сейчас такое трудное время, что не всегда точно знаешь, как поступить, — начала я, словно мы были знакомы давным-давно. — Бывает так, что кажется — все, кранты, положение безвыходное. Но на самом деле выход всегда есть. Знаете, в английском метро теперь не вешают таблички «Выхода нет» — звучит уж очень пессимистично. Вместо этого висит знак: «Выход рядом».
— Да, это неплохо… — неуверенно процедил незнакомец. — Хотя, конечно…
И снова замолк.
