Пролог
Почтовое отделение
Франклин, штат Пенсильвания
Понедельник
Многотонный шелест сортирующей письма машины навел сонный морок, и к концу рабочего дня глаза у Эда Фанча всегда начинали слипаться. Бумажный шорох, писк ─ и число в окошечке, обозначающее код города и федерального региона, меняется на другое. Шорох ─ писк ─ цифры, шорох ─ писк ─ цифры, и от их мелькания постепенно начинает рябить в глазах. А в последнее время глаза что-то начали уставать слишком быстро. Стареет он, что ли?
Эд зябко поежился. Передернув плечами, ─ мысли о возрасте всегда нагоняли на него тоску. В сорок лет должность сортировщика писем в почтовом отделении не вызывает ни радужных надежд, ни мечтаний о грядущей карьере, а если и настраивает на философический лад, то философия эта может увести в такие глубины экзистенциализма, что хоть волком вой.
Впрочем, сейчас все тихо и спокойно, и можно, откинувшись на спинку вертящегося кресла, украдкой прикрыть глаза и дать им несколько секунд отдохнуть, пока мерцание цифр на внутренней поверхности век не станет совсем бледным. Левая рука при этом лежит на краю лотка, по которому течет бесконечная река разноцветных конвертов, лицо напряжено и осмысленно, взгляд сосредоточенно устремлен вниз, на сигнальное окошечко, и издали создается полное впечатление, что человек абсолютно погружен в свою работу…
Острая режущая боль, как ножом, полоснула мизинец. Эд вздрогнул и резко отдернул руку от лотка. На подушечке мизинца медленно набухала алая капля, а злополучный конверт из плотной и тончайшей рисовой бумаги уже ехидно уползал между обрезиненными валиками приемной щели. Черт бы побрал пижонов, посылающих в дорогих конвертах корреспонденцию, которую гораздо быстрее и дешевле можно было бы отправить по факсу!
Эд Фанч зло посмотрел на свой пострадавший палец, правой рукой выдвинул ящик рабочего стола и стал шарить в поисках аптечки с пластырем. Именно поэтому он не услышал мягко приблизившихся сзади шагов и почувствовал присутствие за своей спиной, только когда человек уже стоял рядом.
Френсис Миллер, начальник сортировочного отделения, любил ходить тихо и говорить вкрадчиво, отчего казался большим жирным котом, оказавшимся в подполе, полном мышей. Сейчас это сходство с котом особенно бросалось в глаза, и Эд внутренне сжался. Ожидая какой-нибудь пакости. Однако кровожадного выражения на лице Миллера не появилось ─ наоборот, на нем отразилась преувеличенная забота.
─ Эд, у вас все в порядке? ─ спросил он, и от его голоса Фанчу стало еще страшнее. Наверное, таким тоном кот должен справляться у предназначенной ему на завтрак мыши, не ломи ли у нее хвост.
─ Да вот, ─ почему-то смутился Эд, ─ палец порезал.
И досадуя на себя за эту неловкость и за постоянное ощущение страха, будто он и в самом деле был мышью, а Миллер ─ котом, Фанч зло добавил:
─ Кровь идет…
Миллер преувеличенно внимательно осмотрел представленный ему на обозрение палец и тоном медика произнес:
─ Ничего, это всего лишь порез от бумаги. Послушай, Эд, мне надо с тобой побеседовать.
Эд пожал плечами, отключил сортировочную машину ─ белая река конвертов в лотке сразу же замерла ─ и двинулся вслед за Миллером в его кабинет.
Прежде чем начать разговор, Миллер предложил чаю ─ это был обычный ритуал. Потом он отошел к окну и, отвернувшись, поглядел на улицу. С этой стороны вдоль дома была зарастающая аллея. По длинной костлявой ветке старого тополя, протянувшейся до самого стекла, прыгала какая-то пичуга. Эд сжался на самом краю кожаного кресла, машинально брякая ложечкой в чашке с чаем и готовясь к самому худшему.
Наконец Миллер, похоже, решил, что разговор можно начинать, оторвался от созерцания птицы и повернулся к Эду. Улыбка на лице его стала слегка виноватой. А может быть, Эду только казалось, что улыбка кота, виноватого перед мышью, должна быть именно такой.
─ Эд, такие вещи всегда даются нелегко. Здесь, у нас в конторе, тебя очень любят. Я понимаю, что тебе трудно, потому что на этот участок тебя поставили совсем недавно… Но, как мне ни жаль, тебя придется уволить. Нет, не подумай, работа твоя первоклассная, и вообще, я тебе уже говорил, ты хороший мужик. Но ведь тебе известно, как это обычно делается: сокращение, приоритеты, старшинство ─ ну, и так далее. В общем, тебе просто не повезло…
Миллер произносил свою речь, стоя посреди своего кабинета и глядя поверх головы Эда куда-то в стену. Эд поднял на него взгляд, по инерции продолжая мешать в своей чашке совсем остывший чай, и нерешительно спросил:
─ А, может быть… можно, я буду работать на полставки?
Миллер промолчал. Затем он вернулся к столу, взял длинный конверт и протянул его Эду.
─ Ребята сегодня сбросились. Тут сто долларов. Ну, ладно… Ты тогда уж доработай до конца недели…
Шаркая подошвами, Эд вернулся на свое рабочее место и не глядя включил машину. Снова раздалось ставшее таким привычным еле слышное жужжание, и письменная река с легким шелестом потекла вновь, а в окошечке опять замелькали цифры. Писк ─ число, писк ─ цифры меняются на другие, будто перевернувшись. Числа трехзначные, пятизначные ─ это уж совсем маленькие городишки где-то в глуши. Шестизначные появляются очень редко.
