Лондон. Улица.
Входит Глостер.
ГЛОСТЕР
Итак, преобразило солнце Йорка
В благое лето зиму наших смут.
И тучи, тяготевшие над нами,
Погребены в пучине океана.
Победный лавр венчает нам чело,
Мы сбросили помятые доспехи,
Мы гул боев сменили шумом пиршеств
И клики труб музы́кой сладкогласной.
Свиреполикий бог войны разгладил
Морщинистый свой лоб: уж он не мчится
На скакунах, закованных в броню,
Вселяя ужас в души побежденных;
Нет, развлекая дам, он бойко пляшет
Под нежный звон сластолюбивой лютни.
Но я, чей облик не подходит к играм,
К умильному гляденью в зеркала;
Я, слепленный так грубо, что уж где мне
Пленять распутных и жеманных нимф;
Я, у кого ни роста, ни осанки,
Кому взамен мошенница природа
Всучила хромоту и кривобокость;
Я, сделанный небрежно, кое-как
И в мир живых отправленный до срока
Таким уродливым, таким увечным,
Что лают псы, когда я прохожу, —
Чем я займусь в столь сладостное время,
На что досуг свой мирный буду тратить?
Стоять на солнце, любоваться тенью,
Да о своем уродстве рассуждать?
Нет!.. Раз не вышел из меня любовник,
Достойный сих времен благословенных,
То надлежит мне сделаться злодеем,
Прокляв забавы наших праздных дней.
Я сплел силки: умелым толкованьем
Снов, вздорных слухов, пьяной болтовни
Я ненависть смертельную разжег
Меж братом Кларенсом и королем.
И если искренен и простодушен
Король Эдуард настолько же, насколько
Я сам умен и лжив и вероломен,
То быть Георгу Кларенсу в тюрьме:
Ведь буква «Г», согласно предсказанью,
Должна детей Эдуарда умертвить. —
Нырните, мысли, в глубь души: вот Кларенс.
Входят Кларенс под стражей и Брекенбери.
Брат, здравствуй. Что я вижу – ты под стражей?
КЛАРЕНС
Его величество, в заботе нежной
О безопасности моей, изволил
Меня препроводить с эскортом в Тауэр.
ГЛОСТЕР
За что?
КЛАРЕНС
За то, что я зовусь Георг.
ГЛОСТЕР
Мой бедный брат, твоя ли в том вина?
Тогда в тюрьму твоих бы надо крестных!
А может быть, желает государь,
Чтоб заново ты был там окрещен?
Но что случилось, Кларенс? Объясни.
КЛАРЕНС
И рад бы, Ричард, только сам не знаю.
Он, видно, снам и прорицаньям верит.
Как понял я, задумал наш король
Изъять из алфавита букву «Г».
Один вещун ему-де напророчил,
Что у его потомков буква «Г»
Отнимет трон. А так как я – Георг,
Ему во мне почудилась угроза.
И вот из-за таких нелепых бредней
Отправлен государем я в тюрьму.
ГЛОСТЕР
Вот так всегда, когда идут мужчины
На поводу у женщин. Не король
Тебя, мой Кларенс, отправляет в Тауэр,
А леди Грей, жена его, – она
Толкнула короля на эту крайность.
Иль не она с достопочтенным братцем
Энтони Вудвилем ему внушили,
Чтоб лорда Хестингса послал он в Тауэр?
Лишь нынче, бедный, выпущен оттуда.
В опасности, в опасности мы, брат.
КЛАРЕНС
Кто ж нынче в безопасности? По правде,
Одни лишь родственники королевы,
Да те гонцы, что под покровом ночи
С любовными посланьями снуют
Меж нашим королем и миссис Шор.
Ты слышал, как униженно лорд Хестингс
Просил заступничества у нее?
ГЛОСТЕР
И, помолясь пред этим божеством,
Лорд-камергер вернул себе свободу.
Так вот: к монаршему благоволенью
И нам есть верный путь, – определиться
В ливрейные лакеи к миссис Шор.
Наш государь дал столько власти ей
И женушке – увядшей и ревнивой, —
Что подлинно настало бабье царство.
БРЕКЕНБЕРИ
Милорды, я прошу меня простить,
Но государь мне повелел строжайше,
Чтоб в разговоры не вступал ни с кем
Брат короля, – кто б нам ни повстречался.
ГЛОСТЕР
Ах, так! Тогда прошу, дражайший сэр,
Послушайте, о чем мы говорим.
У нас в речах крамолы нет. Толкуем,
Что добродетелен и мудр король;
Что наша королева – в цвете лет
