Странный сон… Очень странный. Вообще Алька постоянно видела сны — цветные, яркие, — но ночные видения забывались мгновенно, стоило открыть глаза. Сегодняшний сон стал исключением — возможно, потому, что Алька заснула в кресле. Старое кресло, очень удобное, обитое кожей. Бабушкино. Алька в детстве любила мечтать, забравшись на упругое кожаное сиденье — тогда кресло превращалось то в заколдованный замок, то в пиратский корабль, то в звездолет… А вчера задремала перед телевизором, да так и провела всю ночь в бабушкином кресле. И вот — сон.
Темнота, клубящийся сумрак… Голос. Алька прекрасно понимала, что спит и что наречие, на котором изъяснялся невидимый собеседник, ей незнакомо. Тем не менее в память врезался хриплый каркающий голос — словно скрежет немытой посуды в раковине, когда откроешь воду и груда тарелок задребезжит под струей… Кто-то твердил одни и те же незнакомые слова, а перед глазами монотонно колыхались серые разводы, сходились и расходились тени, что-то влажно ворочалось под серой, непрерывно движущейся, пеленой. Словно звери бегут куда-то в тумане, влекут Альку за собой… и она бежит… летит… Она струится сквозь мглу, она мчится, окруженная невидимыми в тумане тенями зверей. А потом словно туман разошелся — Алька увидела море. Мутные зеленые волны перекатывались внизу — Алька летела. Бормотание стихло. Ниже. Ниже. Хорошо различимы серые барашки пены, рябь, которой покрываются волны под порывами ветерка… Еще ниже — полет ускорился, ветер стал сильнее… кажется, протяни руку — и коснешься рифленой поверхности. Впереди показалась серая вытянутая тень. Корабль. Необычный. Давешний каркающий голос произнес знакомую тираду… Море скрылось, Альку понесло вверх, на миг перед глазами метнулось небо, застланное серыми рваными тучами… что-то дернулось в районе диафрагмы, даже дыхание прервалось. Алька проснулась. Подобрала под себя ноги и принялась тереть кулаками глаза. Хрипло дребезжал будильник, пора вставать. Наконец после долгой череды неудачных поисков заработка повезло, редактор «Загадок мира» подкинула работенку.
Алька отпихнула скомканный плед, нащупала растоптанные шлепанцы и, зевая, поплелась на кухню — заварить кофе. И что за странный сегодня был сон… Звери, море… Небо. Странный сон — и почему-то запомнился.
По дороге включила компьютер — пусть пока грузится — и отыскала на столе под грудами рекламных проспектов и старых газет сигареты. Пачка оказалась пустой. Вот невезуха… Хотелось побыстрее сесть за перевод, а придется сперва сбегать вниз, к киоску… Но что за странный сон…
Франкский неф заметно уступал в скорости. Эдвин Золотая Борода приложил широкую ладонь козырьком ко лбу, прикинул расстояние, отделяющее драккар от добычи, и рявкнул:
— Убрать весла!
Под широким парусом в вертикальную полоску викинги настигнут неуклюжий неф до наступления темноты и без весел, а силы гребцам лучше поберечь до рукопашной.
— А что, Эдвин, никак, твоя удача к тебе вернулась? — прокаркал старый Эгиль Заговоренный. — Так долго ты искал добычи, а нынче — неф, набитый золотом?
Конунг смерил воина хмурым взглядом — другой бы уже заработал в зубы за дерзкие слова, но седой ветеран пользовался неприкосновенностью… Поэтому Эдвин ограничился тем, что буркнул сквозь зубы:
— Моя удача всегда при мне — понял, старик?
— Нет, Эдвин… — Эгилю пришла охота поболтать, возможно, старик слегка волновался перед дракой. Все знали, что он отправился с Золотой Бородой в дальний поход, намереваясь погибнуть в бою, — нет. Разве ты хоть раз спрятал клад? Нет, ты тратил все, как простой викинг. А ты — вождь! Ты — конунг! Ты, Эдвин, должен был позаботиться, чтобы удача всегда была с тобою, чтобы никто не мог лишить тебя милости Одина.
— Что-то ты разговорчив нынче, старик… Однако удача со мной, и это франкское корыто — свидетельство моим словам. — И громче, обращаясь ко всем: — Эй, готовьтесь, мужи добрые!
— Да, — не унимался Эгиль, — нынче мне охота поговорить. Я знаю, что сегодня асы будут милостивы ко мне и призовут в чертоги Валгаллы. Я хочу напоследок дать тебе совет, мой последний совет. Этим вечером я буду пировать с асами, и никто не станет досаждать конунгу старческим бормотанием, хе-хе… Послушаешь ли ты меня?
— Ну, говори… Да побыстрее…
Плюх-плих-тук! — две стрелы, не долетев, шлепнулись в волны, третья — слабая, излетная — стукнулась в борт. Еще немного — и стрелы трусливых франков смогут причинить вред.
— После, старик! После битвы я послушаю тебя, Эгиль! К бою, мужи!
— Но…
— Я сказал — после! Торир, Йорд, на нос, Влад, бери лук!
Влад Богомаз полез на мачту, прихватив лук и колчан. Сопляк, прибившийся к дружине на востоке, не мог тягаться с добрыми воинами в рукопашной, но луком владел неплохо. Уже давно повелось, что в драке его место было на мачте, чтоб не путался под ногами, а когда и помочь мог вовремя пущенной стрелой…
— Но, Эдвин…
— После, я сказал! — Золотая Борода нахлобучил шлем и, потрясая секирой, побежал на нос.
Голова змея, украшающая бак драккара, ритмично приподнималась к серому небосводу и проваливалась к серому морю, взметались брызги.
