Алена стояла на балконе, с которого открывался потрясающий вид на Неву. Смольный собор, высокое синее небо над его бело-голубыми стенами – простор такой, что буквально дух захватывало. Именно отсюда, с этой высоты, казалось, что нет в этом мире для нее ничего недоступного. Стоит лишь захотеть, протянуть руку – и все самые несбыточные мечты вдруг возьмут и сбудутся.
Наконец Алена переключила внимание на сам балкон. Честное слово, он того заслуживал! Строго говоря, это был даже не балкон, а просторная терраса, и на ней зимний сад. За стеклами была ранняя весна, но в саду уже чувствовалось пробуждение жизни. Вовсю начинали цвести гиацинты, нарциссы и тюльпаны, расположенные в красиво окрашенных жестяных контейнерах, расписанных глазурью мисках и прочей посуде такой красивой, что в доме у самой Алены использовалась бы не под цветы, а подавалась бы на стол, да и то лишь самым почетным гостям.
За спиной Алены на ветках вьющихся роз набухали толстые почки. А плеть холодостойкого амурского винограда уже покрывалась первыми листочками. Отлично перезимовали взрослый мирт и эвкалипт в громадных напольных кашпо, стоящих на белом мраморе.
Алена обвела взглядом сад, и из ее груди вырвался вздох удовлетворения. Подумать только, и все это великолепие принадлежит ей одной! Просто в голове не укладывалось.
А ведь еще вчерашнее утро для нее началось с привычного уже за двадцать с хвостиком лет ворчания матери. По правде сказать, хвостик этот был весьма приличный. Так что к ворчанию Алена если не привыкла, то по крайней мере притерпелась. Тем более что ворчала мама скорей для порядка, а не по злобе. Свою единственную дочку она горячо любила. И всегда желала ей всего самого лучшего.
Одна беда, это самое лучшее почему-то до сих пор обходило Алену стороной. Впрочем, нечего гневить бога. Не такая уж у них с мамой была и плохая жизнь. Жили они, конечно, не в отдельной квартире, а в коммуналке. Но сосед у них был всего один – тихий алкоголик дядя Гриша, который никогда не скандалил. Просто напивался и ложился спать у себя в комнате. Тихо и мирно. Тогда Алена с мамой следили за оставленными им на плите сосисками. А он в моменты просветления и относительной трезвости пытался поддерживать в их общей квартире порядок – чинил сломавшиеся розетки, вкручивал лампочки под самым потолком, менял прокладки в кранах и бесконечно латал прохудившиеся трубы.
Вообще, их сосед был славным дядькой. И если бы та комната, в которой он проживал, принадлежала бы ему самому, а не была оформлена на бывшую супругу дяди Гриши, то мама Алены давно бы уже прибрала невредного холостяка к рукам. Какая беда, что пьет? Ее собственный муж и отец Алены, по словам матери, тоже пил. Через это дело и помер до срока. Так она всегда объясняла дочери. А дядя Гриша очень даже ничего. И если помрет, так хоть в тепле и сытости, под боком у женушки. И ему хорошо, и ей неплохо.
Конечно, жить с алкоголиком, пусть и с тихим, то еще удовольствие. Но Аленина мама была согласна и на это. Потому что у всех есть мечта. А мечта Алениной мамы заключалась в том, чтобы остаться в их трехкомнатной квартире в центре города полноправной хозяйкой.
– Представляешь, сколько может стоить сейчас наша квартира! – возбужденно блестя глазами, не раз говорила Алене мать. – Это же безумные деньги! Можешь мне поверить! Безумные! И Надька – сестра нашего Гриши – отлично это понимает. Так что за свою комнату с нас захочет поиметь по полной программе! Но дело того стоит! Надо копить!
Самой Алене казалось, что хоронить до времени доброго и безобидного дядю Гришу как-то не очень красиво. Получалось, что сестра дяди Гриши и ее мама вроде как сговорились за спиной мужика и теперь выжидают, когда он отбросит тапки, чтобы начать сражение за его жилплощадь. Но и она прекрасно понимала, что их сосед уже далеко не молод, здорово поддает, и трезвым они его видят все реже и реже. Значит, развязка действительно не за горами. И мама, конечно же, как всегда, совершенно права. Куда лучше выкупить его комнату, чем сживаться с новыми соседями. И как знать, кто это окажется? А вдруг семья таджиков или кого-то еще из ближнего зарубежья?
Таджиков Алена не то чтобы не любила, но недолюбливала, как все, чего откровенно не понимала. А этих людей она не понимала совершенно. Что же такое должно твориться у них в их собственной стране, чтобы согласиться ютиться в комнатушках по десять-двадцать человек, питаться исключительно скромно, а зачастую и сомнительной свежести продуктами, купленными по дешевке. И все для того, чтобы послать своим семьям несчастные сто-двести долларов в месяц?
Так не лучше ли им немного затянуть пояса и потерпеть пару лет у себя на родине, но привести в порядок собственную страну и собственную экономику, чем горбатиться всю жизнь на богатого соседа, тихо завидуя и ненавидя его в душе.
А общаться с этими людьми Алене приходилось часто. Гораздо чаще, чем ей бы хотелось. Дело в том, что в прошлом месяце мама обнаружила место, где продавались продукты дешевле, чем всюду в городе. Цены в магазине были действительно ниже плинтуса. Качество и ассортимент тоже. Но, порывшись в груде второсортицы, можно было раздобыть и что-нибудь приличное. Ну, почти приличное.
