У Вима Снарпа белая горячка: в какую комнату его дворца ни зайди, в каждой черти бегают. Разумеется, зайти надо вместе с ним, больше никто их не видит, даже мне ни разу не удавалось, хотя в день прилета на Вимову планету набрался с ним до чертиков. В ту ночь, а точнее, под утро, Иолия тоном прокурора, измученного геморроем и неблагодарными подсудимыми, огласила свои права на мое ночное время, и больше я не проводил таких экспериментов. Проглотив в компании Вима Снарпа и Родроба энное количество взрывоопасных смесей и дождавшись, когда последняя порция сдетонирует не в желудке, а где-то чуть выше кадыка, я отправлялся оправдывать подпись под брачным контрактом. И каждый раз завидовал Родробу, что наяда не умеет разговаривать. По утверждению Вима, Родраб выпадает в осадок ровно в четыре-тридцать, ни раньше, ни позже, и к возлюбленной попадает только благодаря нежной помощи стальных клешней робота-слуги. В последнее верю, потому что каждое утро вижу двухметровое, обросшее курчавой шерстью, безжизненное тело Родроба словно распятое на берегу бассейна, что в парке перед дворцом.
Вижу эту картину и сегодня утром. Рядом с Родробам наяда. Изогнувшись дугой, она завершает утренний туалет, вылизывая и перебирая зубами шерсть около хвоста. Время от времени наяда тыкается мордочкой в волосатую грудь Родроба, то ли проявляя нежные чувства, то ли сравнивая, у кого шерсть гуще. Боюсь, что сравнение будет не в ее пользу. Ладно, пусть милуются, а мне пора на физиологическую разминку – накормить антистрахинов.
Путь мой по дворцу лежит мимо Снарпового кабинета, где хозяин обычно проводит истребление запасов винного погреба. Кабинет обставлен чучелами и обвешан фотографиями морских чудищ. Особенно впечатляет одно – зубасто-шипастая уродина, занимающая четверть комнаты. Напротив нее и сидит Вим Снарп. Не мудрено, что ему черти мерещатся.
– Привет, Вим!
Он нагрузился уже выше кадыка, поэтому рта не открывает, отделывается дружеским жестом руки.
– Не скучно одному?
В ответ его рука показывает на чучело рядом с уродиной. То, что там стояло, было настолько похоже на своего соседа, что я не сразу узнал в нем Тука. Эка он себя изуродовал! Если судить по габаритам, мой Санчо Пансо и Росинант в одном лице выпил ночью сразу за три лица. Сейчас уточним:
– И на сколько уменьшилось за ночь твое наследство?
Вим безнадежно махнул рукой. Хотел в придачу выдавить из горла тихий, грустный, сожалеющий вздох, но вдруг громко, боевито икнул. Робот-слуга понял клич по-своему – на столе появились еще две бутылки.
– Слушай, Вим, давай я взорву твою планету, а? Сразу станешь нормальным человеком – нищим и никому не нужным. Как тебе такой вариант?
– Никак, – тоскливо промычал Вим. – Во-первых, она застрахована на… – тут он назвал такую цифру, что я присвистнул и подумал было, что передо мной сидит старший брат Леба Девкальда, “мультимиллиардера”. – А во-вторых, остаются наличные в нескольких банках. Ежегодных процентов с этих денег хватит на две таких планеты. В-третьих, есть небольшой золотой запас и что-то еще в-четвертых.
Да, Виму Снарпу можно только посочувствовать. Это трагедия, когда вырастаешь в бедности, а к тридцати годам – в расцвет дерзости, честолюбия и предприимчивости – вдруг получаешь больше, чем мечтал, и без особых усилий. Не мудрено, что теперь мечтой Вима стала нищета. – Ну, ладно, борись с богатством в одиночку, а мы с Туком прогуляемся.
– А я все равно не один. Тут эти… – Вим проткнул пальцем воздух перед собой. Палец загнулся крючком, будто удерживал бублик. – Пить будешь?.
– Когда вернусь, – ответил я.
– Не тебя спрашиваю.
Все ясно! Пора уводить Тука: он доверчивый, может принять за чистую монету. Или подыграть?
Я постучал по одной из костяных пластинок Тука, давая команду погонять непрошеных гостей. Видимо фаготекс вместе с алкоголем наглотался и чувства юмора, потому что выставил вперед два отростка и запрыгал по кабинету, напоминая ожившую вилку. Поймать кого-то или что-то ему не удалось, поэтому фаготекс замотылял в воздухе сразу десятком отростков, выгоняя “чертей” из кабинета. Я было засмеялся, но вполне серьезное и очень довольное выражение на лице Вима Снарпа остановило меня. Я попытался понять, кто из нас троих кого разыгрывает: мы с Туком – Вима, они – меня, Вим – нас с Туком или Тук – людей. Получался любой вариант, кроме первого. Тьфу, черт! Кажется, и я скоро начну кого-нибудь гонять!
– Пойдем, бросай это грязное дело!
– Он уже закончил. Спасибо, Тук! – поблагодарил Вим. – Ваше здоровье! – провозгласил он и влил грамм сто “здоровья” в собственный желудок.
С таким наследством приходится Виму заботиться о себе, подумал я, садясь во флайер. Позади меня устроился Тук. Запашище от него – как от невыпаренной винной бочка, даже стрелки на приборах поползли к противоположным концам циферблатов с пьяной стремительностью.
Земельная собственность, если можно так выразиться, представлена у Вима Снарпа маленькой и молодой по космическим меркам планетой. На семь восьмых она покрыта водой. Суша состоит из трех материков: два приблизительно круглых расположены на полюсах и один, похожий на огурец, вытянулся по экватору, а также нескольких архипелагов. На полюсах жить слишком холодно, на экваторе – слишком жарко, поэтому первые два материка вообще не используются, а на третьем разбиты сельскохозяйственные угодья и построены заводы по переработке сельхозпродукции. Все автоматизировано и компьютеризировано, продукция отвозится беспилотными кораблями на другие планеты, и Виму Снарпу остается только барыши подсчитывать. И пропивать. Делает он это на самом большом из островов, расположенном чуть 6лиже к экватору, чем к южному полюсу, и на приличном расстоянии от всех трех материков. Остров этот похож на кратер огромного потухшего вулкана. По периметру его идут высокие и почти вертикально обрывающиеся в океан, островерхие горы, напоминающие с высоты птичьего полета раззявленную акулью пасть. Внутри пасти, в западной ее части, находится небольшое озеро с темно-синей водой. На восток от озера остров постепенно повышается. На идущих друг за другом террасах расположены несколько служебных построек, парк с бассейном и дворец. Озеро сообщается под землей с океаном, и в часы прилива вода вплотную подступает к служебным помещениям и бассейну. Сейчас как раз начался прилив, и, пролетая над озером, я успеваю заметить, что вода уже отвоевала часть суши, подбиралась к бассейну.
