Вильгельм Гогенцоллерн с самого рождения сына своего Эйтеля-Фридриха готовил его в венгерские короли. Он назвал его венгерским именем, приставил к нему дядьку венгерца и вообще воспитывал его в венгерском духе.
Неизвестный человек явился к венгерскому графу Тиссе и, приняв самый дипломатический вид, спросил:
— А, что, скажите… Вы, венгры, не отложились ли бы от Австрии?
— Зачем? — дипломатично спросил Тисса.
— Да так, — дипломатично подмигнул неизвестный. — Лучше было бы.
— Для кого? — дипломатично прищурился Тисса. Неизвестный заиграл глазами и, отбросив на минуту дипломатичность, откровенно признался:
— Для нас.
— А вы кто? — осторожно, тоном старого дипломата спросил Тисса. — Французы?
Неизвестный дипломатично качнул головой слева направо.
— Нет? Значит, англичане?
— Не угадали.
— А, знаю! — всплеснул руками Тисса. — Вы от имени русских!
— Хватили, — дипломатично рассмеялся неизвестный. — Как бы не так. Держи карман шире!
Тисса, услышав про карман, испугался.
— Как? Вы предлагаете держать карман шире? Значит, вы… немец?
— Ну, конечно! Сразу могли бы догадаться.
— Послушайте, — широко, без всякой дипломатичности, открыл глаза Тисса. — Если вы немец, значит, вы союзник Австрии?!
— Я вижу, — вежливо удивился неизвестный, — что от вас ничего не скроешь.
— И вы, будучи союзником Австрии, предлагаете нам, венграм, отделиться от нее?
— Правда, смешно? — подхватил незнакомец.
— Ну, я бы назвал это иначе — дипломатично пожал плечами Тисса.
— Не надо лучше называть иначе — вы только примите во внимание то, что война проиграна, и нам скоро придется сводить с союзниками счеты…
— Это ужасно. Наверное, вам придется многого лишиться?..
— Да! Многое отдадим… Галицию придется отдать.
— Постойте… Галиция то ведь не ваша, а австрийская.
— Ну, вот мы ее и отдадим.
— Нет, я спрашиваю, что вы ваше отдадите?
— Боюсь, что Константинополь придется отдать.
— Позвольте! Константинополь ведь турецкий?!
— Ну, не все ли равно. Турция — наш же союзник. Так же больно отдавать ихнее, как и свое.
— Раз вам одинаково больно, вы бы и свое что-нибудь отдали. А то что же все — только австрийское да турецкое отдавать.
— Славный у вас брелочек на часах.
Тисса рассеянно застегнул пиджак на все пуговицы и вздохнул.
— А нам, значит, вы советуете отделиться?
— Натурально. Пока и вас вместе с Австрией по кускам не растащили. Уж вы поверьте: такая раздача скоро пойдет, что все затрещит.
— Можно с вами говорить откровенно? — спросил Тисса.
— Можно. Откровенность — мать дипломатии…
— Ну, хорошо. Вот что меня удивляет: как это вы, будучи таким мерзавцем… Ведь вы мерзавец?
— Предположим, — замялся неизвестный.
— Хорошо! Из вежливости, будем это только предполагать. Так вот, что меня удивляет: как это вы, будучи, предположим, мерзавцем, — так красиво и бескорыстно заботитесь о Венгрии?!
— А вы не представляете себе, что и у мерзавцев могут быть минуты просветления?
— У просто мерзавцев — бывают такие минуты. У дипломатических мерзавцев — никогда.
— Правильно. Умный вы человек, граф. В таком случае буду говорить с вами откровенно: мы щадим Венгрию — знаете, почему? У нас есть для Венгрии новый король.
— Воображаю, — скептически сказал Тисса.
— Чего там воображаете! Настоящий Гогенцоллерн! Право, возьмите.
— А что же мы с Францем-Иосифом будем делать?
— Подумаешь, важность… Подсыпать в стакан какого-нибудь порошку…
— Послушайте, вы!..
— А то еще иногда старые люди, спускаясь с мраморной лестницы во дворце, спотыкаются, падают вниз и ломают себе спину. Много ли старому человеку нужно? Да, впрочем, раз вы отделитесь от Австрии — что вам думать о Франц-Иосифе?
— Кто же это ваш король-то, который для нас?
— Ну, как же! Принц Эйтель-Фридрих сын Гогенцоллерна. Такой хороший, право. Да вы посмотрите его, — ведь за это денег не возьму.
— Где же он?
— Тут, на ступенечках сидит, дожидается. Ведь его отец с самого рождения для Венгрии готовил. По-венгерски научили говорить, венгерку танцует паренек так, что любо-дорого. Окромя венгерского гуляша, маковой росинки в рот не берет. Позвать его?
— Ну его! Не нужно.
— Да ведь тут же он. Все равно, взгляните. Эй, Эйтель, пойди сюда. Иди, дурачок, не бойся.
Принц Эйтель-Фридрих нерешительно вошел в комнату и остановился у дверей.
— Вот этот? — спросил Тисса.
— Этот. Каков парнишка, а? Пальчики оближете.
— Лицевой угол у него подозрителен, — заметил критически Тисса.
— Ничего, выпрямится.
— Да, все вы так говорите, лишь бы только товар с рук сплавить. Э, э! А форма черепа-то! Хорошо, что я ему шапку снял, посмотрел.
— Череп хороший.
— Да ведь он микроцефал! У него череп дегенерата.
— Помилуйте, что вы! Он на отца похож.
— Это-то и печально! Нет, знаете, забирайте вы своего Эйтеля. Не нужно.
— Ей-Богу, хороший король будет (пауза). Ну, хотите, он вам венгерку спляшет?
— Да зачем?! Это совсем лишнее.
— Эйтель, станцуй дяденьке что-нибудь венгерское. Да что ты стоишь, в самом деле, как дурак? Поговори с дяденькой по-венгерски.
— Тупенький он у вас, — с сожалением заметил Тисса.
— Дома он ничего… Разговаривает и все такое. А тут оробел. Так не возьмете?
— Нет, не надо. Мы уж как-нибудь сами справимся.
