* * *
Доктор Дженнингс резко вырулил на тротуар и припарковал машину. Колеса его «ягуара» подняли целый веер брызг. Левой рукой он выдернул ключ зажигания, правой распахнул дверцу машины, в одну секунду оказался на улице и нетерпеливо замер на тротуаре, пережидая сплошной поток машин. Он быстро глянул вверх, на окна квартиры Питера Ланга в доме напротив. Что же случилось с Патрицией? Ее голос по телефону показался ему ужасным — дрожащий, перепуганный. Дженнингс опустил глаза вниз и снова увидел перед собой непрерывный поток машин. Как только в этом потоке появился просвет, Дженнингс ринулся в него и перебежал через улицу, едва увернувшись от какого-то лихача.
Стеклянные двери подъезда пневматически закрылись позади. Не теряя ни минуты, Дженнингс бегом бросился к лифту. «Отец, скорее, прошу тебя! Я не знаю, что мне с ним делать!» — умоляющий голос Патриции снова прозвенел в его памяти. Дженнингс ступил на площадку лифта и нажал на кнопку десятого этажа. «Я ничего не могу объяснить тебе по телефону! Скорее приезжай!» Дженнингс постарался сосредоточиться и бессознательно уставился на резиновую прокладку дверей лифта.
Конечно, трехмесячной давности помолвка Патриции с Питером Лангом сама по себе внушала опасения. Но даже если и так, он все равно не имел права требовать от дочери расторжения этой помолвки. Ланга вряд ли можно было причислить к разряду богатых прохвостов без стыда и совести. Конечно, Питер дожил до своих двадцати семи лет, так и не столкнувшись с проблемой работы ради заработка. Но он не был ни беспомощным, ни нищим человеком. Питер занимался спортивной охотой и был спортсменом высшего класса, известным во всем мире. Он пользовался огромным авторитетом в кругу своих коллег, у него была слава, были и деньги. Вообще же Питер был человеком добрым и справедливым, не без чувства юмора, любил прихвастнуть. Самое же главное, у Дженнингса сложилось впечатление, что Ланг очень сильно любит Патрицию.
Может быть, все дело в обычном женском волнении ...
Дженнингс вздрогнул, вернулся в реальность. Дверцы лифта открылись. Он решил, что находится на десятом этаже, и вышел в коридор. Каблуки его ботинок немного поскрипывали на ходу, когда он шел по гладкому плиточному полу. Дженнингс стал машинально расстегивать пальто и снимать перчатки. Прежде чем он дошел до квартиры Ланга, перчатки уже были у него в кармане, а пальто расстегнуто.
К двери была прикноплена нацарапанная карандашом записка: «Входите». Дженнингс вздрогнул, когда понял, что эти безобразные, неровные и торопливые каракули выведены рукой Пэт. Успокаивая себя, он повернул ручку двери и вошел внутрь.
Он испытал настоящий шок. В гостиной царил полный разгром: кресла и столики опрокинуты, разбитые лампы валяются на полу, среди них, переплетами вверх, полуразорванные книги, и повсюду — осколки посуды, пустые бутылки, обгоревшие спички, окурки. На скомканной скатерти — пятна ликеров, в раскрытом баре — откупоренная и упавшая на стойку бутылка с виски; бутылка откатилась к самому краю стойки, и виски из нее капает на пол. Из большого приемника, висящего па стене, исходит ужасающий треск и грохот, потому что приемник включен на полную громкость и не отрегулирован. Дженнингс со страхом окинул громоздящиеся вокруг него следы какого-то побоища. «Должно быть, Ланг сошел с ума», — подумал он.
Доктор кое-как пристроил свою сумку на полу в передней, повесил на вешалку пальто и шляпу, затем снова взял сумку в руки и пошел в глубину квартиры. Проходя все комнаты одну за другой, он зажигал в них свет и видел повсюду то же, что и в гостиной.
— Отец?
— Это я, дочка! — Дженнингс услышал всхлипывающий голос Патриции и с недобрым чувством вошел в спальню.
Они сидели на полу под зашторенным окном. Патриция стояла на коленях, обняв абсолютно голого Питера, который сжался в напряженный комок и прижал к лицу руки, точно защищаясь от кого-то. Когда Дженнингс опустился на колени рядом с ними, Пэт взглянула на него расширенными, полусумасшедшими глазами.
— Он пытался выброситься в окно, — сказала она, — он хотел себя убить. — Ее голос был хриплым и прерывистым.
— Хорошо. — Дженнингс мягко отстранил ее руки и попытался приподнять голову Ланга. Питер часто задышал, вздрогнув всем телом от прикосновения доктора, и снова еще туже сжался в напряженный шар из рук, ног и спины. Дженнингс внимательно вгляделся в его позу. Уже в сильнейшей тревоге, доктор вдруг обратил внимание на то, как мышцы на плечах и на спине молодого мужчины конвульсивно подергиваются. Да он весь просто корчился от боли, он дрожал всей своей загорелой кожей, точно его жалили змеи!
— Сколько времени с ним это творится? — спросил доктор.
— Я не знаю. — Лицо Пэт выражало муку и бессилие.
— Иди в гостиную и выпей немного виски, — скомандовал ей отец, — а я пока что присмотрю за ним.
— Он хотел убить себя!
— Патриция!
Она расплакалась, и Дженнингс отвернулся. Ей было необходимо поплакать, это ясно. Дженнингс попытался еще раз разогнуть жутко сжавшееся тело Питера, но, как и в первый раз, молодой мужчина стал задыхаться и еще более судорожно собрался в комок.
