Асшгарр дас Веете прочел вестник и облегченно выдохнул:
— Она едет!
И хотя к приему драгоценной гостьи все давным-давно было готово, он лично еще раз обошел все комнаты, даже проверил постельное белье и чистоту подоконников. Отправил слуг на кухню с наказом, начинать готовить заранее согласованные кушанья, проследил, как горничные расставляют вазы со свежими цветами и блюда с фруктами.
Нельзя было допустить ни малейшей оплошности! Да, у Ее Светлости легкий характер, она незлопамятна и одинаково приветлива ко всем, но если она никому не жалуется, это не значит, что можно относиться к ее удобству пренебрежительно.
Дракону такое и в голову бы не пришло, но вся прислуга в замке состояла из людей, а люди, как известно, существа ленивые и корыстные, поэтому — только личный присмотр! Он не переживет, если с единственной и последней надеждой его народа хоть волосок упадет или она будет испытывать любое, пусть самое крошечное неудобство.
В последний раз окинув помещения, Гарр признал, что все безупречно.
Через несколько минут большая тень на мгновение закрыла Солнце — Наместник Нибелграна вылетел лично встретить и проводить в замок дорогих гостей.
Год назад
— Аниколь, мне еще долго ждать? — барон в нетерпении пристукивал ногой по полу. — Все, я пошел.
— Да я уже здесь! — баронесса догнала супруга и уцепилась за его локоть. — Все-таки, в тебе нет ничего от потомственных аристократов, даром, что все твои предки именно ими и были! Дворяне должны шествовать, а ты ходишь, будто гвозди забиваешь, дворяне кушают аккуратно, мало, изящно, а ты ешь, будто это последняя еда и ту сейчас отнимут, свои дни и вечера дворяне проводят на охоте, на балах, планируют союзы между детьми и отдают визиты, а ты носишься наравне с работниками, в гости тебя не вытащишь, и подбором партий для наших детей мне приходится заниматься в одиночку!
— Завелась, — пробурчал барон. — Уж ты, конечно, просто образец аристократизма, то-то тебя, как посылку, отправили из столицы вместе с наказом — близко к порталам не подпускать!
— Это все он, наш непредсказуемый зять, герцог дель Риво! Он сразу меня невзлюбил, а ведь если бы не я, то он никогда не получил бы в жены нашу Деми! И дочь тоже неблагодарная — сбежала и не подумала обо мне, бросила свою родную мать!!! — практически на произвол судьбы! Никто не знает, как я страдала!
— Да уж, представляю, — подлил масла в огонь барон. — В роскошном столичном доме с армией слуг, на полном обеспечении — невыносимые условия! Ну и зачем сидела там, если было плохо? Дома тебя ждали муж, сын и семилетняя дочь, между прочим!
— Что ты в этом понимаешь? — взвилась Аниколь. — Я никуда не могла выехать, он запретил! И как я могла уехать, если пыталась подобрать нашему сыну достойную невесту? Или ты думаешь, что богатые невесты приедут в наше захолустье и сами сделают Борису предложение? Тебе смешно, а я не знала, что мне делать: Деми сбежала, деньги закончились, и мне пришлось отказаться от чудной меховой горжетки и трех потрясающих платьев, сшитых по моей фигуре!
— По твоей, что? — с интересом переспросил барон и выразительно осмотрел тушку баронессы. — У тебя в столице, оказывается, была фигура? Почему тогда ты ее не захватила с собой?
Аниколь возмущенно засопела и выдернула руку:
— Был бы ты настоящим аристократом, то не позволил бы себе смеяться над матерью твоих детей!
— Кстати о детях, — невозмутимо продолжил мужчина. — Есть ли вести о нашей Демиане? Как у нее дела? Она же была в тягости, по срокам ребенку давно пора было родиться, тебе ничего не сообщали? И почему Аннет целыми днями бегает с детьми слуг? Думаю, тебе пора вспомнить, что она твоя дочь и заняться ее воспитанием.
— Демиана загордилась и забыла, кому обязана своим счастьем. Откуда я знаю, как у нее дела, если она не пишет? — огрызнулась баронесса. — Ну да, она должна была родить еще в прошлом году в Листопад. Конечно, когда жизнь полная чаша, то к чему помнить о матери? Аннет же совсем маленькая, чему ее сейчас можно учить?
— Как чему? — удивился барон. — Дочери простолюдинов в ее возрасте уже и прядут, и шьют, и скотину пасут, и обед приготовить умеют.
— Ты совсем из ума выжил — предлагаешь мне учить нашу младшую дочь прясть скотину? Тьфу, Шитс побери, пасти обед? Да ну тебя! — баронесса отвернулась от мужа и пошла отдельно.
Барон тихо смеялся, прикрывая рот рукой:
— Аниколь, ты обвиняешь меня в неправильном для аристократа поведении, а сама ругаешься, как конюх!
Женщина остановилась, обернулась и уже открыла рот, чтобы разразиться очередной отповедью, как вдруг перед лицом барона замерцал воздух и завис вестник.
— Ух, ты! — сразу забыла обо всем, что собиралась сказать, баронесса. — Скорее открывай, от кого это?
Барон протянул руку и взял письмо, развернул и принялся читать, вытянутой рукой удерживая любопытную жену на расстоянии.
— Что там? От кого? Что пишут? Меня зовут в столицу? Ну, не молчи же!
— Угомонись, Аниколь. Трещишь, как сорока, ты же баронесса, а не базарная торговка! Сейчас прочитаю и расскажу.
Жена надула губы и демонстративно повернулась боком, мол, не очень-то уж и хотелось!
