Утро было холодным. Таким холодным, что казалось, ударь по нему ледорубом — и оно треснет аккуратной острой сеточкой разломов. Будь моя воля — так и расколотил бы этот морозный мир на кусочки.
Мороз, впрочем, был делом естественным: стояла зима. Ещё месяц назад, на школьном фестивале, было нечеловечески жарко. И вдруг, только пришёл декабрь, поспешно наступили холода, как будто бы мать-природа наконец-то вспомнила о том, что мне пришлось испытать на своей шкуре — о том, что в этом году в Японии осени не было. И не говорите мне, что кто-то наколдовал погоду ради хозяйственного процветания. Сибирский фронт холодного воздуха мог бы и обойти нас стороной. Нечего ему каждый год как снег на голову сваливаться.
Может, ось вращения Земли слетела с катушек? Искренне беспокоясь о здоровье матушки природы, я шёл по дороге, когда меня окликнули:
— Привет, Кён!
Легкомысленный парень подскочил ко мне, и воздушно-легко хлопнул меня по плечу. Останавливаться ради него было бы слишком большой обузой, так что я просто обернулся.
— Привет, Танигути, — ответил я, снова повернулся вперёд и пренебрежительно уставился на далёкую макушку холма. Мы тащимся в такую высь каждый день, почему бы им не облегчить нам уроки физкультуры? Учителя-физкультурники должны особо заботиться об учениках, которым приходится лазать каждый день на эту гору. Нашего классного руководителя Окабе это тоже касается. Учителя-то как-никак на машинах ездят.
— Что ты ноешь, как старый хрыч? Шагай смелее! Это отличная тренировка! Разогревает же, чувствуешь? Глянь на меня: я даже без свитера. Лето — это сплошной кошмар, а вот зиму я люблю!
Здорово, конечно, быть таким долбано-энергичным, но откуда в тебе столько сил? Поделился бы, что ли, со мною.
Вечно открытый рот Танигути скривился в ухмылке.
— Экзамены сданы! Теперь с учёбой на этот год покончено. Тебе не кажется, что это стоит любых грядущих невзгод?
Внезапно свалившись на голову каждого ученика в школе, экзамены так же и закончились для всех учеников одним махом. Если разница и была, то только в цифрах, начёрканных на бумажках с результатами работ, которые возвращались ученикам.
Я вспомнил выражение лица мамы — как она забеспокоилась о том, чтобы устроить меня на подготовительные курсы — и моё настроение сразу пошло ко дну. В следующем году, когда мы перейдём в одиннадцатый класс, нас разобьют на группы, в зависимости от того, кто куда собирается поступать. Естественные науки или гуманитарные? Университет или частный колледж? От сомнений у меня крыша едет.
— Да кто над этим голову ломает? — обсмеял меня Танигути, — Мучаться надо над проблемами поважнее, знаешь ли. Ну-ка, какое сегодня число?
— Семнадцатое декабря, — ответил я, — А что?
— Оболтусина! Ты даже не помнишь о прекрасной дате через неделю, от упоминания которой твоё сердце должно воспарить в небеса?
— А, точно, — теперь я сообразил, — Конец четверти. Каникулы — это да, каникул стоит ждать.
Но Танигути бросил на меня такой взгляд, какой зверёк бросает, завидев лесной пожар:
— Ты ведь прикидываешься, да? Неделя, неделя! Думай! Ответ должен быть очевиден!
— Хмм…
Я вздохнул, и выпустил клуб белого пара.
Двадцать четвёртое декабря.
Да знаю я, знаю. Я уже заранее предвидел дьявольские планы и мистификации, которые вызревали кое у кого в голове ко следующей неделе. Даже если бы все об этом забыли, мимо меня это событие бы стороной не прошло. А прямо за мной сидела личность, падкая на такие события даже больше меня. Она скорбела об упущенном Хэллоуине весь последний месяц, и можно было не сомневаться, что на этот раз она нанесёт удар.
Ну, откровенно говоря, я уже знал, что именно она собирается делать.
Ведь вчера в литературной комнате Судзумия Харухи объявила следующее…
— У кого-то уже есть планы на Рождество?
Харухи, бросившая свои сумки, едва закрыв дверь, презрительно уставилась на наc; глаза её сверкали, как созвездие Ориона.
В голосе её явственно отдавалось невысказанное: «Никаких планов не допускается. Думаю, это всем кристально ясно?» Признайся кто-нибудь, что у него уже были планы, и буря разразилась бы в ту же секунду.
В это время мы с Коидзуми играли в настольную ролевую игру. Асахина, в своём костюме служанки, который постепенно стал практически обычной её одеждой, грела руки, подняв их над электрической печкой. Нагато читала научно-фантастическую новинку в твёрдом переплёте, двигались только её пальцы и зрачки.
Харухи положила большой саквояж, который она принесла вместе со своим портфелем, на пол, и подошла ко мне. Высоко задрав грудь, она уставилась на меня сверху вниз, и провозгласила:
— Кён, я уверена, что у тебя никаких планов нет. Можно было бы и не спрашивать, но я просто такой обстоятельный человек, что хочу убедиться.
На лице её блуждала улыбка, как у самого известного в мире кота. Выпуская из рук кубик, который я собирался бросить заговорщически улыбающемуся Коидзуми, я обернулся к Харухи:
— А что, если бы у меня были планы? Ответь-ка сначала.
— Так-так, значит, у тебя их действительно нет!
Самодовольно кивая головой, Харухи отвела от меня взгляд. Эй, погоди секундочку! Я ещё не сказал, что планов нет!.. Эх, как будто бы меня когда-то слушали.
