Это случилось в четверг. Я, Иван Родионов, среднего роста, худой, косматый, черноволосый, иногда не бритый, в джинсах и рубашке чаще в клеточку, потому что купил как-то несколько штук почти одинаковых. Работаю научным сотрудником в лаборатории физики времени. Так вот, в тот четверг на даче моего коллеги Андреича я, при его полном содействии, занимался разработкой клюнувшей меня идеи. Андреич сухощавый, высокий, слегка сгорбленный, одет аккуратно и только на голове «творческий беспорядок» из копны кудрявых седых волос, ему под пятьдесят. Почему на даче? Потому что жесткий график других работ в лаборатории заставлял нас ждать, а время поджимало, мы торопились, и тому были веские причины. Однако всё по порядку. А спешка началась с того, что всегда уравновешенный Андреич, в то утро явно нервничал. Налил себе кофе, которое раньше вообще не пил. Перепутал приборы, оставил не запертой дверь в свою святая святых — мастерскую. И это уже ни в какие ворота не лезло.
— Андреич, у тебя всё в порядке? — не выдержал я.
— Более чем, более чем… Э… Ваня, знаешь, такое дело…
— Андреич, ну что ты как не родной?
— В общем, я тут узнал про один способ лечения Людочки… Но он ещё никогда не опробовался на людях. Понимаешь?
Людочка — это взрослая дочь Андреича. Ещё в детстве попала в аварию и с тех пор передвигалась исключительно в инвалидной коляске.
— Понимаю. Боитесь рисковать.
— Ваня, этого лекарства всего одна ампула. Добыть его так дорого, что и говорить не стоит. Поставят этот укол только одному испытуемому. Потом у больного должны запуститься процессы регенерации. И постепенно организм полностью восстановится. Или… наоборот.
— Как — наоборот? — у меня почему-то по коже побежали мурашки.
— Деградирует… до полного овоща.
— Пусть проверят… а потом, позже, если всё получится…
— Если всё получится, лекарство станет платным. И мне его никогда не купить. А для Людочки это реальная надежда на выздоровление! Вот я и подумал, в связи с твоей разработкой… надо заглянуть в её будущее после этого укола.
Нет, ну это полный абсурд! Потому что пока, мы у него на даче установив специальную камеру, всего лишь отслеживали прыжок моей кошки Мурки. В результате могли заглянуть в её будущее на две секунды. И потом, ну зафиксируем мы будущее Людочки через две секунды после укола и что? Андреич будто прочитал мои мысли. Он энергично замотал головой:
— Мы заснимем её биометрические показали за пару секунд до укола. И увидим, что будет с ними после. Я специальную камеру смонтирую напрямую с приборами контроля.
— Но какой толк? Укол поставят, мы увидим его негативное влияние и что?
— А вот тут как раз используем те самые две секунды, чтобы принять решение. Укол отменим или не отменим, смотря по тому, что нам покажут приборы.
— Андреич, в качестве подопытной… твоя дочь…
Весь день Андреич ходил как в воду опущенный. Когда я накинул плащ, собираясь домой, он подергал за рукав:
— А выбор? Представляешь, каково быть… умным… овощем?
И вот в понедельник, отпросившись по семейным обстоятельствам, и пообещав отработать в выходной, мы отправились в лабораторию, где было разработано это чудо-лекарство.
На обычной белой пластикой двери стандартная табличка: Федотов Николай Федотович. И всё.
— Нам сюда? — засомневался я. Андреич молча кивнул. Мы вошли. Представились. И разговор, как только мы объяснили причину своего прихода, тут же перешёл в деловое русло.
— Ну, мужики, две секунды для процесса длительностью около года… Вы смеётесь? Я понимаю, дочь… Стоп! Что, что вы говорите? — И лысый череп засверкал под бестеневыми лампами лаборатории, поскольку его владелец: мелкий, щуплый и головастый человек, вдруг забегал из угла в угол.
— Врёте, поди?
— Честное слово, — от волнения Андреич перекрестился.
— Вы и вправду можете заглянуть на две секунды в будущее?
— Да, — хором ответили мы.
— А лекарство-то это точно есть? — полушёпотом спросил Андреич.
— Есть… Но тут такая закавыка… Там надо на вес пациента рассчитывать. А у нас его… кот наплакал. В общем, выходит, что по весу это скорее ребёнок должен быть. Минздрав не разрешит.
— Сколько по весу? — Опять хором спросили мы.
— Сщас прикину сколько по весу… — немного помолчал, подняв глаза к потолку: — Максимум килограммов сорок пять — сорок семь.
Я посмотрел на Андреича.
— Ну, примерно… — прищурился он, оценивая дочь.
— Похудеем, если что! — Я вспомнил Людку. На вид там и сорока пяти килограмм нет.
— Э… тут и у нас есть один нюанс, — вздохнул я.
Николай Федотович насторожился.
— Видите ли мы ещё не оформили заявку на изобретение.
— Это, дорогие мои, не изобретение! Это открытие! Боитесь, уплывёт?
— Боимся опоздать. Вы-то ждать не будите. А Людмиле другого шанса не будет. — Андреич смотрел на ученого серьёзно и грустно. В лаборатории повисло молчание.
— Есть идейка! — поднял вверх палец Николай Федотович. — Мы оформим должным образом проведение процедуры, и вы отправите заявку. Ни «Куда пойдет кошка Мурка», а «Исследование результатов медицинской процедуры в ближайшем будущем». Ну, как-то так.
— Мы… мы вам очень, очень признательны, — засуетился Андреич.
— Вы не поняли. Благодарить меня не за что. У меня тут свой корыстный интерес. Ведь если результат будет отрицательным, — он посмотрел на Андреича, — да, возможен и такой вариант. Вы должны понимать степень риска. Так вот, если результат будет отрицательным, то мою разработку… скорее всего закроют. А с вашим прибором мы никакому не навредим. По крайней мере, шанс есть. И если не получиться — я работаю дальше. Однако полагаю, что всё обойдётся. — И он трижды плюнул через левое плечо.
