Познакомились они еще детьми.
Леве было четырнадцать, а Иринке семь лет.
Вот как они встретились.
— Дарья Михайловна! — спросил однажды Лева у своей учительницы гимнастики. — У вас сколько детей?
— Да всего одна только Иринка; стойте прямо, Левочка!
— Только одна, а сколько ей?
— В прошлом месяце семь минуло, да будет вам болтать-то, смотрите, опять левое плечо опустили, возьмите палку!
— А хорошая она у вас, Иринка? — немного погодя спросил Лева.
— О своих трудно судить; кажется, хорошая, мы ее все Черным Жуком называем!
— Черным Жуком, как странно, почему же Черным Жуком?
— Полезайте на лестницу, Левочка, потом поговорим.
Мальчик взобрался на лестницу, но, очевидно, сегодня он не был расположен заниматься гимнастикой.
— А что, Черный Жук тоже делает гимнастику?
— Тоже делает.
— А Иринка послушная?
— О да, очень послушная и, главное, на редкость правдивый, открытый ребенок!
Дарья Михайловна долго крепилась, стараясь оставаться сдержанной во время урока, но, по-видимому, Лева задел ее чувствительную струнку, и кончилось тем, что она увлеклась-таки расспросами мальчика и начала подробно описывать свою Иринку; а Лева, совсем не по правилам, свесился с лестницы одним боком и теперь с большим интересом, внимательно слушал ее.
— Недавно, знаете, просто смех с девчонкой! — говорила Дарья Михайловна. — Одна знакомая дама жаловалась при ней на свою дочь, что та потихоньку какую-то книгу прочла; Иринка была ужасно возмущена; степенно так сложила ручки, лицо серьезное, и покачивает эдак головкой: «Какая же, мама, она нечестная, какая нечестная!» И говорит так это важно, знаете, мы даже все удивились.
— Нечестная, нечестная! — повторил несколько раз в раздумье Лева. Мальчик был сам чрезвычайно правдив, и этот маленький рассказ про Иринку очень заинтересовал его.
— Приведите ее когда-нибудь к нам, Дарья Михайловна!
— Хорошо, когда-нибудь приведу, да только что она будет делать, ведь у вас маленьких в доме нет.
— Я сам займусь с нею, мою коллекцию бабочек покажу, непременно приведите!..
С тех пор Лева постоянно расспрашивал про Иринку, и каждый раз, когда Дарья Михайловна приходила на урок гимнастики, он прежде всего осведомлялся:
— Как Черный Жук поживает? — И затем посылал ей то коробочку, то какую-нибудь картинку, а то и просто пару леденцов, бережно завернутых в бумажку.
— Непременно передайте, Дарья Михайловна, вы скажите ей, что от меня, только не забудьте, пожалуйста!
И Дарья Михайловна очень добросовестно исполняла поручения мальчика и искренно благодарила его за внимание к своей маленькой дочурке.
Скоро и Иринка уже знала, что у мамы есть ученик Лева Субботин, который посылает ей приветы и всегда расспрашивает о ней.
Девочка в свою очередь начала посылать ему картинки, но только за неимением готовых она рисовала их сама на больших листах белой бумаги.
При этом Иринка крепко захватывала тонкими пальчиками малюсенький кусочек карандаша (другого не было), поминутно слюнила его и затем принималась энергично рисовать, глубоко убежденная, что у нее выходит прекрасная картина, содержание которой вполне ясно для всех.
А содержание это обычно бывало очень сложным, так как Иринка обладала неисчерпаемой фантазией.
— Ты только скажи ему, мамочка, чтобы он не боялся, — убеждала она, — это очень страшная картина! Вот тут, видишь, лес, дремучий-дремучий лес, а над ним луна и звезды светят! А вот тут маленькие мальчик и девочка сидят под деревом, и они заблудились, и им ужасно страшно, а из-за дерева на них волк глядит, и он их съесть хочет! Видишь, мамочка, какие у него злые глаза, так и горят, так и горят!
Для большего эффекта девочка ставила в этом месте две огромные черные точки, изображавшие глаза голодного волка. Но затем, впрочем, оказывалось, что злому волку не удалось съесть бедных детей; его вовремя убивает добрая волшебница, после чего она возвращает мальчика и девочку папе и маме. За неимением, однако, места на бумаге, оба родителя были изображены только небольшими крестиками в самом углу листа, сбоку; но девочка была убеждена, что фигуры их прекрасны, хотя и немножко маловаты.
— Знаешь, это оттого, мамочка, что уже больше места не было, — серьезно объясняла она, — а на другой стороне нельзя же было рисовать!
Дарья Михайловна передавала эти сложные картины Леве, и мальчик каждый раз долго смеялся, разглядывая со всех сторон произведения Иринки, и по ошибке нередко поворачивал их вверх ногами.
— Не так, не так, Левочка! — улыбалась Дарья Михайловна. — Ведь это звезды, кружочки-то, а вы картину вниз головой поворачиваете!
