Десять лет я пил не просыхая. Конечно, не столько, как старина Чинаски. Поменьше извергающейся мочи и блевотины. Хотя какие мои годы. Только не подумайте, что я поставил задачу переплюнуть Хэнка. Однако, как ни крути, а я дышал ему в самый затылок. Мне еще не было тридцати, и выпивка вливалась в мою глотку ведрами. Я поглощал её словно бегун последнее расстояние к финишу. На этой дистанции у каждого свой финиш, и не ты к нему приближаешься, он сам набрасывается на тебя, как на жертву.
Мои собутыльники были лузеры, подонки и разгильдяи. Почти каждый пил из-за разногласий с реальностью. Один сосал выпивку, как воду из-под крана, и твердил, что не желает участвовать в людских разборках за горсть говна и пепла.
– Они называют жизнью. В аду я видал такую жизнью. Потому и пью, – твердил он и хлебал, как кашалот без разбора любое бухло. – Пил и буду пить!
Он бухал и под руку с белой горячкой кочевал между мирами, словно сатир по деревенским площадям. Но он ничего не видел вокруг себя, этот мир ничего для него не значил.
Другой говорил так:
– Я много пью, потому что раскрыл тайну огня. К несчастью, это пагубно сказалось на моих отношениях с жидкостью, обладающей внутренним огнём. Теперь мир забивает мне его в глотку. Стоит мне перестать пить, как внутри заводится саламандр, а это в тысячу раз мучительнее любого похмелья.
Еще один знакомый бухарь пил исключительно ради женщин. В том смысле, что он становился чертовски неотразимым, как только пропускал несколько рюмок. В трезвом виде он был блекл и неприметен. Теряя трезвость, он начинал блистать просто дьявольским обаянием. Женщины ложились перед ним, как перед Калигулой. Он не задумывался о причинах, а просто пользовался алкоголем, как волшебной палочкой.
Со временем собутыльники начали исчезать. Сначала тот, что раскрыл тайну огня. Потом тот, который имел что-то против говна. Последним сгинул любитель женщин.
Знаете, многие исчезновения мира происходят между дном последнего стакана с выпивкой и самым темным заброшенным уголком души. Поверьте, именно в этом пространстве, сотканном из вина и одиночества, находится большинство дверей, ведущих никуда. Тот, кто прошел через десяток таких дверей, знает, что за каждой из них безжизненное зазеркалье. Главные двери мира в другом месте.
Впрочем, если вы решили всерьёз затаиться от суеты и убить время, проще способа не придумать. В год несколько тысяч бутылок и будьте уверены, вас не скоро найдут. Никто даже и не принюхается к вашему следу, любой выбросит из головы мысль, что вы где-то рядом. Я не боялся обманывать судьбу таким способом, но и не спешил.
В первый вечер нового 2003 года я навестил Барина. Так его прозвали потому, что он любил бухать в домашнем халате. Барин открыл дверь и сурово поглядел на меня, как на пакостливое кентерберийское привидение. Я вошел и увидел, что весь дом перевернут, окна на кухне разбиты.
– Ты что же это, старик, окна колотишь? – первым делом спросил я, тыкая пальцем в красный сатиновый лоскут, лежавший большой заплаткой вместо стекла.
Поморщившись, Барин досадно махнул рукой и спросил:
– Принес выпить?
Я выставил на стол две литровых бутылки вина и усмехнулся:
– Черт возьми, не смотри на меня так сурово. Что ты здесь делал двенадцать часов назад? Чем ты выставил стекла?
– Стулом.
– Хорошее начало года. Надо полагать, в этом году скучать тебе не придется. Такая примета.
– Не придется, – согласился Барин. – Верная примета.
Я открыл бутылку и наполнил стаканы.
– С Новым годом!
– С Новым годом!
Мы выпили. Барин потребовал налить еще.
– За что выпьем?
– За удачу, – сказал Барин.
– Хорошо, за удачу!
В голове зашумело. Пьяно улыбаясь, я пощупал красную тряпку в окне, а Барин опять наполнил стаканы до краев.
– Теперь за что?
– Еще раз за удачу, – сказал Барин.
Он был мрачен, как кардинал Беллармино перед Коперником, не желавшим публично отречься от круглой Земли. Я решил стоять на своем.
– Нет. Пьем по третей, значит, за любовь. Где твоя жена?
– Спит, – первый раз Барин улыбнулся.
– Может, разбудим.
– Не, пусть спит.
Мы с чувством чокнулись, выпили и закурили.
– Ты зачем стекла разбил? – спросил я.
Барин мечтательно улыбнулся, но ответить не успел. Зазвонил телефон. У метро стояли друзья Барина. Они не знали, как к нему дойти. Мы вышли на улицу, выкинули битые стекла и пошли встречать.
– Так расскажи, зачем разбил окно, Барин?
– В знак удавшейся вечеринке. Мне было так весело, что это еще пустяки, по сравнению с тем, что я собирался сделать. Хорошо жена остановила, – выложил Барин. – Поэтому я просто разбил окно. Понимаешь? Выпустил пар. Могло быть и хуже.
– Понимаю. Умеешь ты провести праздничный вечер, – похвалил я.
– Послезавтра приезжает хозяйка квартиры. Ей точно не понравится, что на кухне вместо окна кусок дедморозовой шубы, – уверенно сказал Барин.
– Хозяева редко ценят настоящие поступки своих квартиросъемщиков. Тем более, если те выставляют окна зимой. Хотя может это ее и рассмешит. Но лучше придумай что-нибудь. Скажи от соседей выпал пьяный Дед Мороз. У тебя первый этаж, похоже на правду, – предложил я.
– Да, вариант. А еще я покрасил ванну в зеленый цвет, – подмигнул Барин.
