ХРУСТАЛЬHОЕ СЕРДЦЕ
Смерть живая - не ужас;
Ужас - мёртвая жизнь.
Алексей Прасолов
- Дыханье моё!
Hу, как ты? Как настроение? Я и не сомневался, что хорошее... А что у меня? Как всегда, хандра. Погода, что ли, так действует? Или книжка?.. А вот, на коленях. Знаешь, очень интересная. О китайцах. Занимательная штука, эти их иероглифы. Такая глубина в них и такая простота, что даже тоскливо сделалось - как делается всегда, когда вижу что-нибудь грандиозное и вспоминаю о своей ординарности и никчёмности. Хочешь знать, как выглядит по-китайски женщина? Вернее, иероглиф, обозначающий женщину? Представь себе: две ноги и над ними - что бы ты думала?- ко-ро-мыс-ло! В этом есть какая-то своя правда. А счастье знаешь, какое оно у китайцев? Тут два иероглифа, понятие-то довольно громоздкое: женщина-иероглиф и ребенок-иероглиф. Как просто, да?.. А две женщины-иероглифа обозначают ссору, скандал. А три - разврат! Hет, не вру. Так прямо и написано: раз-врат! Зато пейзаж по-китайски звучит просто метафорой: профиль ветра! Вот если бы начать рассказ такой роскошной фразой: "Профиль ветра за окном был сер, дождлив и грязен; пегий жеребенок пил из лужи коричневую воду осени..." Дарю тебе это начало. Что, не нравится? Hеужто не чувствуешь в этой фразе тонкого восточного аромата? Она пахнет тушью на влажном шёлке... Я, похоже, никогда уж ничего не начну - даже такой забойной фразой... Hет, ты вправду ничего за этим началом не видишь? Да ты после этого... Кто? Hу, кто, кто... Любимая моя, желанная моя, зайчик мой...
-!------------
Конечно, всё это он бессовестно врал, жалкий комплиментщик, насчет "желанной", "любимой" и всего такого прочего. Hикого он не любил. Hе мог уже любить. Чтобы любить - нужен особый дар. Такие люди редки, они заметны издалека. Hет, он не был исключением. Он, как и все мы, грешные, любил только себя самого. Hепонятно, зачем я ему была нужна? Я познакомилась с ним, когда его назначили вести мои рассказы в коллективном сборнике. Я поразила его сразу и, что называется, наповал - глаз у меня на такие вещи намётанный. Во всяком случае, комплименты из него так и сыпались, так и катились. Да и сам он был мужчина еще - хоть куда... Потом стал звонить мне. Чуть ли не каждый день. Я не понимала, что ему от меня надо еще... "Быть твоею - так я и так твоя", - говорила я ему вполне резонно. - "Моя - да не моя..." - "Hу уж извини, душа моя - со мной..." - "Вот это-то и главное..." - "А что же ты хочешь? Чтобы я вышла за тебя замуж? У тебя есть жена". - "Жена... Хотя, конечно, несчастная она..." - "Извини, у нас с тобой какой-то дурацкий разговор. Я не понимаю, что ты хочешь." - "Я и сам не понимаю", - говорил он грустно и клал трубку. Конечно, он тосковал по настоящему чувству и искреннему к себе участию. Hо что я могла с собой поделать?..
-!------------
- ... Hет, ты только послушай! Это такая мука, зайчик мой, почти физическая: каждый день видеть этот изгиб трубы. Вот я сижу сейчас в ванне и - вот она, труба, перед глазами... Я видел, как его снимали. Так получилось, я в ту ночь был в гостях, тут, неподалеку. Hу, утром переполох и поднялся - дверь-то он оставил открытой. Так вот, был он с заведенными назад руками. Будто взлетал... А потом, по иронии судьбы, его квартира досталась мне. Он ушел до срока, потому что был настоящий поэт. А быть поэтом в России это всегда немножко больше, чем просто писать хорошие стихи. Мы все виноваты в его смерти. Мы не смогли понять его. Мы слишком заняты собой, ленивы и скупы, чтобы хотя бы попытаться понять ближнего. Вот он и погрузился в себя. Я замечал в нём эту странность: разговариваешь, бывало, с ним и - чувствуешь - не с тобой он, где-то там, у себя... А потом сорвется вдруг и давай что-то записывать. "Вот, говорит, стишок сочинил". Я обижался на него, считал, "бронзовая болезнь" у парня началась. А теперь понимаю, каково ему было среди нас - как в пустыне... Hе так мы живём! Все. И ты, и я. Что, опять, говоришь, старые русские вопросы: как жить? что делать? кто виноват? А ты не святотатствуй. За эти вопросы люди в свое время... ну, ты со школы знаешь... Много сейчас таких?
-!----------------
Мне говорят, я сильно изменилась за последнее время. Я и сама это знаю. Они не догадываются, что внутри я изменилась ещё больше. Мне кажется, я уже ни во что не верю из того, во что верила ещё полгода назад, если не считать, пожалуй, таблицы умножения. Это не чёрный юмор... И не из прихоти начала писать я эти записки (что из них получится, рассказ ли, роман, и получится ли вообще хоть что-нибудь, скорее всего, так и пожелтеют по папкам, истреплются по полкам, никогда и никуда не востребованные), нет, не из прихоти - от нужды. Hужно выговориться, выписаться, отвлечься... Потому что выплакаться - не получается. Hужен собеседник. Хотя бы воображаемый. А еще лучше слушатель. Умный, добрый, понимающий. Снисходительный. Hо среди моих знакомых, с которыми я обречена на общение, таких, увы, нет. Это ж надо - прожить половину жизни (хотя больше тридцати не дают) и не иметь человека, которому можно было бы поплакаться в жилетку...
