Все это, душевную жизнь этой женщины, ее прекрасную самоотдачу своим сыновьям, жизнь семьи в пределах круга дальних родственников и знакомых переживал я. Однако при этом не обошлось без затруднения. Семья была еврейской. Она была во взглядах совершенно свободной от любой ограниченности конфессии, веры и расовой ограниченности. Однако у главы семьи, к которому я был очень расположен, имелась в наличии определенная чувствительность против всех внешних проявлений, которые производились не-евреем над евреями. На это влиял вспыхнувший тогда антисемитизм.
Так я принял тогда живое участие в борьбе, которую немцы вели в Австрии за свое национальное существование. Я был приведен к тому, чтобы также заняться исторической и социальной позицией иудаизма. Особенно интенсивным стало это занятие, когда появился «Хомункулус» Хамерлинга. Этот выдающийся немецкий поэт был представлен из-за этого творения большой частью журналистики как антисемит, также даже немецко-националисическими антисемитами был принят как один из своих. Все это мало меня касалось; однако я написал статью о «Хомункулусе», в которой я, как я верил, полностью объективно высказался о позиции иудаизма. Глава семьи, в чьем доме я жил, с которым я сдружился, принял это как особый вид антисемизма. Ни в малейшем не пострадали от этого его дружелюбные чувства ко мне, однако он был затронут глубокой болью. Когда он прочитал статью, предстал он передо мной, полностью изъеденный во внутренней глубине страданием, и сказал мне: «То, что Вы здесь пишите о евреях, вовсе не может подразумеваться в дружелюбном смысле; однако не это есть то, что меня преисполняет, но то, что Вы при тесной связи к нам и нашим друзьям переживания, которые Вас побуждают так писать, могли сделать только у нас».
Глава семьи заблуждался; ибо я судил полностью из духовно исторического обзорного рассмотрения; ничто личное не было влито в мое суждение. Он не мог это так видеть. Он сделал на мои объяснения замечание: «Нет, человек, который воспитывает моих детей, по этой статье, не является никаким «еврейским другом». От этого его нельзя было переубедить. Он не думал никакое мгновение о том, чтобы в моем отношении к семье нечто должно было бы измениться. Это он видел как некую необходимость. Я еще меньше мог принять дело как повод к изменению. Ибо я рассматривал воспитание его сына как задачу, которая мне выпала судьбой. Однако мы не могли иначе как думать, что в это отношение примешался печальный оттенок.
Ко всему этому добавилось то, что многие мои приятели из тогдашних национальных битв приняли в свое понимание иудаизма антисемитский нюанс, оттенок. Они рассматривали мое положение в еврейском доме не с симпатией; а глава семьи этого дома находил в моем дружественном общении с такими личностями только подтверждение впечатлений, которые он воспринял из моей статьи.
Роберт Хамерлинг: «Хомункулус»
Современный эпос в 10 песнях
Гамбург и Лейпциг, 1888
GA 32 (стр. 144–155)
Своеобразие Хамерлинга (Hamerling) располагается в удачном взаимодействии богатой фантазии с идущим к сути вещей глубокомыслием (Tiefsinn). Через это он является по-видимому наиболее компетентным поэтическим автором, изображающим те исторические эпохи, на которые выпадают поворотные пункты развития человечества. Его глубокомыслие позволяет ему везде обнаружить побуждающие силы, найти основные пункты в истории, а его великолепная фантазия воплощает их в изобилии обликов, форм, в которых отражается все содержание ее времени и которые являются при этом, однако, полными индивидуальной жизни. Хамерлинг описывает главным образом времена, в которые некая высокая культурная ступень наследуется на нисходящее, падшее поколение, которому более не по плечу задачи, которые были поставлены ему на достигнутой предками культурной высоте. В такие времена человек не является в состоянии понять, охватить полноту Духа, которому он противостоит, и она становится поэтому в нем искаженным образом, карикатурой: достигшая высшей точки культура обращается в свою противоположность и изводит себя сама. Это показывает поэт для римской культуры в «Агасфер (Ahasver)», для греческой культуры в «Аспазия (Aspasia)»; его основная идея является одинаковой в «Царь Сиона (Kцnig von Sion)» и в «Дантон и Робеспьер (Danton и Robespierre)». Той же самой идеей поддерживается теперь также его новейший эпос «Хомункулус (Homunkulus)». Он изображает ту карикатуру, которой станет наша современная культура, если представить себе, что она на проторенных ею путях дойдет вплоть до последних последствий.
Хомункулус есть представитель современного человека. Ничто другое не является именно для такового таким описательным, характерным как полное отсутствие того, что называют индивидуальностью. Тот источник всегда свежей жизни, который всегда позволяет нам зачерпнуть новое из нашей внутренней глубины (Inneren), так что наш нрав, характер и наш Дух проявляется оснащенным с некой определенной, в самой себе основанной глубиной, которая никогда себя полностью не расходует, совсем пропадает у современного человека. Исключительная индивидуальность не есть нечто обозримое, потому что если мы даже узнали так много ее жизненных проявлений, то это не является нам возможным, составить из этого вместе такой ее образ, что мы могли бы предвидеть совокупность ее дальнейшей деятельности. Каждое следующее деяние получает именно всегда новый импульс из глубины существа, который показывает нам ее новые стороны. Это отличает индивидуальность от механизма, который представляет только результат совместного взаимодействия своих составных частей. Знаем мы таковые, то также нам ясны и границы, в которые заключена его деятельность. Жизнь современного человека становится теперь все более машинообразной. Воспитание, общественные формы, трудовая жизнь, все воздействует в том направлении, чтобы изгнать из человека то, что хотелось бы назвать индивидуальной жизнью, Душой. Он все больше становится продуктом обстоятельств, которые на него воздействуют. Такой бездушный, не-индивидуальный человек возведенный вплоть до карикатуры, есть Хомункулус Хамерлинга. Произведенному химическим способом, в реторте, ему недостает любая возможность дальнейшего развития за границы, которые ему мастер науки определил через смешение добавленных веществ.
